Он поправил очки-«хамелеоны» на солидном носу.

 - В коммуналке, к слову, проживает маргинальная личность – некая Наталья Стрелец. С судимостями в прошлом, кстати. И со справкой из психдиспансера. По свидетельствам очевидцев, Стрелец регулярно испытывает галлюциногенные видения, закрываясь в ванной комнате. Кроме того, часто она ведет себя агрессивно…

 - Понимаю, куда вы клоните, - перебил я адвоката, - но правда не в этом…а если я расскажу…

 - Так в чем же дело?! – всплеснул руками адвокат.

 Я мотнул головой.

 Адвокат вздохнул.

 - Ну, как знаете… Но раз уж не хотите делиться своей версией событий, придется уважить мою. Вам понятно? – он строго взглянул из-под очков. – Эту версию вы и должны будете подтвердить в суде!

 - Нет.

 Юрист снова вздохнул и тяжело поднялся со скрипнувшего стула.

 - Хорошенько подумайте, - он подал мягкую руку.

 - Уже подумал, - сказал я.

 Телефон Седой посоветовал спрятать за плитку рядом с электророзеткой. Так сложнее будет найти при шмоне, если придут искать «запретку» с миноискателем.

 - Не ссы, - успокоил зэк, - наша хата одной из образцовых считается. Шмонают редко.

 Первое письмо от Искры пришло через три дня.

 «Здравствуй! Скучаю по тебе дико – особенно здесь, на твоей малой родине. Все вспоминаю твои рассказы, путешествуя по здешним улочкам. И знаешь, я почти так же себе это представляла: березу у твоего окна, гудки ночных поездов между стен пятиэтажек…в общем, продолжать не буду, тебя мне все равно по части рассказов не переплюнуть.

 Но даже моей журналистской фантазии не хватило, чтобы представить, насколько здесь зелено! Кстати, твои земляки рассказывают, что нынешний мэр озаботился разбивкой новых скверов вместо выплат социальных пособий, так что его теперь называют Иван Скверный.

 Поселилась в гостинице у озера –озера с лебедями прямо в центре! И для дела полезно – гостиница в двух шагах от редакции местной газеты. Я туда сначала и направилась. Встретилась с главредом, навешала, что пишу очерк о славной истории города, и особенно интересуют контакты с иностранцами.

 Он подтвердил, что в семидесятые сюда приезжали многие, на стажировку на местных фабриках, в основном. Говорил, часто приезжали на швейную фабрику вьетнамцы – якобы на практику на швейную фабрику, а потом уже, ближе к девяностым только и делали, что контрабандные джинсы на рынке толкали и жвачки «дональд дак». Я спросила про американцев – он подтвердил, что и такие были, но знает о них мало. Зато дал мне координаты какого-то краеведа, он им часто исторические заметки в редакцию приносит – Валерий Палыч, местный интеллигент. Поэтому, говорит редактор, при встрече помни правило: «Пьяный интеллигент – тавтология, трезвый интеллигент – оксюморон». Так что завтра и иду на встречу, уже перезвонила и договорилась.

 Ты извини, что много болтаю не по делу, просто очень скучаю по тебе. А когда пишу письмо, представляю, что говорю с тобой, будто ты здесь, со мной.

 Держись. Где бы я ни была, ты всегда можешь поговорить со мной. А это значит – я рядом».

 - Немой, слышь, Немой! – я проснулся от того, что меня сильно встряхнули за футболку. Сквозь слипшиеся ресницы мутнела физиономия Гриши.

 - Гриня, дай поспать, а… - я было отвернулся, но тут же вздрогнул от боли в плече. Гришина лапа вцепилась, как стальная рука Терминатора.

 - Вставай давай! – рявкнул он.

 Я выразительно посмотрел на его толстые пальцы на своей футболке.

 - Базар есть, - хмуро сказал Гриня, чуть помедлил и ослабил хватку.

 Во главе стола посреди камеры восседал Седой. Рядом выстроились в шеренгу обитатели хаты. Все как один смотрели на меня.

 - Ты присаживайся,- спокойно сказал Седой, не сводя с меня колючих глаз.

 - А то как бы не упасть! – добавил Чита, блеснув железными фиксами.

 Решив не спорить, я опустился на табурет. В самый последний момент его выбил ногой Савелий, и я растянулся на полу.

 - Не быкуй, Сява.

 - А чо он, - ответил Савелий и посмотрел на меня из-под низких надбровных дуг.

 - Предъявляй, Гриня, - повернулся Седой к Грише, который присел на табурет напротив. Мы сидели глаза в глаза, как оппоненты на ток-шоу. Зрители притихли.

 - Короче.
– веско сказал Гриша и поднял руку с неработающими часами, - Как. Они. Попали. К тебе?

 - Не совсем понял, о чем ты, - я пытался говорить ровным голосом, но получалось плохо.

 Общественность подозревала меня в крысятничестве. Это значит, что спасать свою задницу предстоит в самом прямом смысле.

 - Гришины часы нашли у тебя. Под подушкой, - пояснил Седой, ухмыляясь, - давай, колись. Зачем взял?

 - Я не брал его часы, - я огляделся в поисках поддержки, но единственный человек в этой хате, который мог быть за меня, являлся сейчас главным обвинителем.

 - Обоснуй.

 - Во-первых, мы с Гришей… ну, приятели типа… - я помялся, - а во-вторых, сами прикиньте, зачем мне его неработающие беспонтовые часы?

 - Беспонтовые?! – рявкнул Григорий. – Это ты беспонтовый, мудель! Часы эти мне баба из Японии подарила, это котлы ее деда-самурая, семейная тема, а она их мне подарила! Любовь! – после этого слова Григорий зачем-то погрозил кулаком.
– Перед расставанием сказала, приеду через десять лет, если сохранишь, я за тебя замуж выйду, и в Японию уедем. Вот последний год остался, я ей скоро письмо…