Широкая лестница. Большая массивная дверь. Звонок, быстрые шаги, и передо мной такая же, как и была, стройная, с лучистыми глазами, но уже с серебринкой на висках — Саша.

— Вам кого нужно? — спрашивает она, всматриваясь в мое лицо.

Не сдержав порыва радости, я бросилась ей на шею. Ошеломленная, она потянула меня в комнату, к свету.

— Кто вы такая? — старалась узнать она.

Я засмеялась.

— Сычева! — закричала Саша на всю квартиру. — Тамара! Тамара! Ты жива? — радостно обнимала она меня. — А я последнее время почему-то часто думала о тебе. Не знала, жива ли ты? Как же ты меня нашла? — суетилась она, стаскивая с меня шубу. — Ой, как замечательно, что мы встретились!

Но ты очень изменилась, Тамара, — разводила Саша руками, удивляясь моей полноте. — Это ведь болезненность, у тебя нарушен обмен. Сердечко надо подлечить, сердечко. — Покачивая головой, она вспоминала: — А ведь какое у тебя было здоровье! Я как-то выслушивала твое сердце и восторгалась — стальное было. Ну ничего, положу в нашу клинику, полечу. Садись, — отбрасывала она вышитые подушечки, усаживая меня на диван.

— Десять лет я тебя искала, и только приехала, а ты меня уже в клинику хочешь класть, — засмеялась я.

— Не пугайся. Это когда-нибудь. А сейчас рассказывай о себе все, все, я ведь ничего не знаю. Тогда, после госпиталя, я от тебя только одно письмо получила, и то в стихах. Еще помню, всем вслух читала. А больше ни строчки, как в воду канула. Но кто-то мне сказал потом, что ты воюешь на Крымском фронте. Я поверила. «Тамара такая — если немцы в Крыму, обязательно их гнать из своего дома будет», — подумала я тогда. Где ты после госпиталя служила, расскажи.

— Сейчас, Саша, так не хочется говорить о войне, о пережитом, — вздохнула я, глядя, как отражается в полированной крышке рояля стоявший на нем аккордеон. «Ведь Саша любит музыку, — вспоминала я, — и сама хорошо играет».

— Ну хоть кратенько расскажи! — настаивала Нилова.

Я достала из чемоданчика книгу «По зову сердца» и подала Саше:

— Вот здесь половина пережитого.

— Твоя? Ты написала? — удивленно раскрыла она глаза. — Прочту обязательно!

— Ну, а ты где воевала после?

— На Сталинградском фронте.

На столе стояла Сашина фотография. Саша была снята в полной военной форме. Я удивилась:

— Неужели в звании майора была? И орден Ленина у тебя?

— Да, командовала санитарной частью корпуса, за это и получила.

В дальней комнате кто-то настойчиво разучивал гаммы на скрипке.

— А кто это играет?

— Это моя дочь. Я тебя сейчас познакомлю. Танечка! — крикнула она, приоткрыв дверь.

Звуки прекратились, и в комнату вбежала маленькая, лет восьми, сероглазая девочка. Увидев меня, она остановилась.

— Таня, познакомься с тетей Тамарой. Я с ней была на войне.

Девочка смущенно подала мне руки, и я притянула ее к себе.

— Вот эта крошка, — перебирала я маленькие тонкие пальцы девочки, — уже играет?

— Да, — не без гордости ответила за нее Саша. — Она уже во втором классе по скрипке.

— Где же ты работаешь? — спросила я Сашу.

— Работаю сейчас в той самой клинике, откуда ты вывозила раненых в сорок первом. Теперь это клиника мединститута. А знаешь, Тамара, у нас там работает врач, который помогал тебе раненых выносить на машину. Он говорит, что первый взялся за носилки. Коренастый такой, рыжеватый, помнишь?

— Не помню, — призналась я. — Но, правда, некоторые из них очень мне тогда помогли.

Скоро пришел Сашин муж, тоже врач, хирург. Сели обедать. Саша была разговорчива и весела. Разливая по тарелкам суп, она вспомнила, как мы обедали на войне под бомбежками и снарядным обстрелом. Начала рассказывать какой-то смешной случай, но в это время вздрогнул и зазвенел на тумбочке телефон. Лицо Саши сразу посерьезнело, а брови сдвинулись.

— Я слушаю, — ответила она в трубку. — Да. Немедленно сделайте кровопускание кубиков триста, поставьте пиявки. Скажите, что я велела, я сейчас приеду. Надо было раньше позвонить мне!

Тамара, родная, прости, — она бросилась в коридор за пальто. — Так хочется с тобой посидеть, вспомнить, но, понимаешь… старичок тяжелый, надо спасать. А ты развлекай гостью, — крикнула она на ходу мужу и захлопнула дверь.

Пришла Саша поздно. Я уже спала. Утром опять звонил телефон, а внизу ее уже ждала машина. Наспех глотнув чаю, Саша сказала:

— Вот видишь, Тамара, опять бежать надо. Понимаешь, идет у меня борьба за жизнь старичка одного, из могилы хотим вытянуть. Но мы обязательно с тобой обо всем поговорим. За пятнадцать лет много накопилось. Да, — вспомнила она, — наши врачи хотят с тобой встретиться. Они очень заинтересовались, когда я им сказала, что ты здесь.