Грифон внимательно дослушал его до конца и вдруг удовлетворенно кивнул:

– А вот это меня как раз и убеждает! Я насмотрелся на христиан, и точно знаю: кто-кто, а они не обманут.

– Значит, договорились?

– Договорились!

– Тогда мы совсем скоро отомстим, и ты получишь свободу!

– И что я для этого должен сделать?

– Самую малость. Вызнать у Клодия с Альбином маршрут, по которому они собираются ехать в Аравии, сделать точный чертеж и передать его мне. Я буду стоять здесь. Незаметно. Всегда…

– И это все? – удивился Грифон.

– Да, - кивнул ему всадник.
– А остальное я беру на себя!

3

Рано утром раздался громкий нетерпеливый стук. Так однажды стучала в дверь Александра табуреткой Вера.

– Вера, тебе чего?– крикнул спросонья он и вдруг, вспомнив все, потер ладонью лоб. – Ничего не понимаю…

Стук повторился.

Александр по давней армейской привычке мгновенно оделся и выскочил в коридор.

Туда уже подтягивались: Лена с Псалтирью в руке, сонная Гульфия и сильно побледневшая за ночь Лидия.

– Это, наверное, уже наши с Верочкой подруги! – сразу предупредила она и, открыв дверь, в испуге отпрянула.

На пороге стоял… отец Лев.

В заляпанном грязью подряснике, с сумкой и кадилом в руке.

– Вот, простите, так торопился, что не стал ждать автобус и прямо сюда из храма пешком. А везде – лужи! – извинился он и, сообщив Александру: «А воскресную-то школу приняли!», уже громко спросил: - Где тут у вас можно разжечь уголь для литии?

– Да прямо в большой комнате, где и будем молиться о новопреставленной! – наперебой ответили Александр с Леной.

– А можно и на кухне! – подсказал невесть откуда появившийся Сергий. – Я помогу!

– Как! И дома еще панихида? Не многовато ли?
– поморщилась сестра Веры.

– Многовато?! – оборвал ее отец Лев. – Да раньше, когда люди знали, как нужны усопшим наши молитвы, они денно и нощно о них молились! Милостыни раздавали! Добрые дела творили! По всем монастырям сорокоусты заказывали! Чтоб целых сорок дней молились!

– А почему это именно сорок дней? – насмешливо осведомилась сестра Веры. – А, скажем, не пятьдесят или сто?

Отец Лев оглядел ее с ног до головы, сразу сообразил, кто перед ним и, видя, что все его объяснения будут бесполезны, сказал, как отрезал:

– Вот помрете – сами все поймете! Причем, особенно именно на сороковой день!

И странное дело: такая резкость сразу подействовала на сестру Веры. Она безропотно отстранилась, пропуская вошедшего, и когда тот – не разуваясь! – прошел в комнату, где стоял гроб, шепнула Александру:

– Кто это?..

– Священник, отец Лев, - охотно объяснил тот.

– Прокурор в рясе! – поджала губы сестра Веры.

– Да вы не беспокойтесь, – принялся успокаивать ее Александр.
– Панихида будет только в храме. А сейчас лития – это всего пять-десять минут! Вы только постоите со свечой в руке…

– Я? Со свечой?! Да вы в своем уме? Что подумают обо мне подруги?!!

– Да вы не о себе, вы о сестре сейчас больше думайте! – услышав эти слова, бросил на ходу проходивший из кухни в большую комнату отец Лев. И сестра Веры, сразу сникнув, снова покорно отошла в сторону - тем более, что ей уже нужно было встречать начавших приходить подруг.

Священник вошел в большую комнату, подошел к гробу, долго смотрел на лицо Веры и, наконец, несвойственным для него тихим голосом мягко сказал:

– Вот я, наконец, и выполнил свое обещание, Вера! Пришел. Прости, что так поздно. Прости, если можешь…

И во весь голос, так, что вздрогнули стены, подал первый возглас, ответом на который было пение всех тех, кто знал, что нужно петь.

Подпевая им, Александр оглянулся и неожиданно увидел такую картину: позади стояло не меньше пяти женщин-мусульманок. Каждая из них держала в руке зажженную свечу. И только сестра Веры стояла рядом с ними с опущенными руками…