Лицо Вани стало бледнеть и, в конце концов, стало белее самого листа бумаги. Он с радостью сжег бы его в печке - вон и огонь был в ней виден сейчас: добрый, очистительный огонь, да как? Если эти грехи не отпустил ему священник, значит, они не прощены и Самим Богом!

«А вдруг сейчас что-то случится? – холодея, подумал он.
– Метеорит большой, каким давно уже пугают мир ученые, рухнет на землю… Или дамба не выдержит напора воды, и она хлынет, затапливая Покровку и меня самого?..»

Что тогда?! Ведь со всем этим – прямая дорога в ад!

Ваня снова стал ходить по двору и даже не заметил, как возвратился к дверям храма. В нем уже пели «Отче наш»: это был один из самых любимых для него моментов службы.

Ну, почему, почему все главное для него вдруг стало в лучшем случае второстепенным? И так ли уж вдруг? Верно ли то, во всем прав только он один? А что, если Ленка сказала правду, и Стас действительно хотел помочь ему? И с Риткой пошел, чтобы через нее вернуть из папки Молчацкого листок, без которого может снова запить отец…

Шло время. Служба отошла. Люди отправились по своим домам. В храме оставались только священник да Стас с Леной. Очевидно, наводили порядок. Так же, как и он это делал всегда с отцом Михаилом…

Ваня потер лоб, словно человек, приходящий в себя после глубокого сна, припоминая все, что было в последние месяцы и особенно в эти дни, и вдруг прошептал:

– Ох, и осел же я! Ну ничего… я исправлю… я докажу… У Стаса успею еще попросить прощения. У него еще, как минимум, на час работы! А я за это время смогу принести им не то, что один документ, а всю папку Молчацкого! А с тем, что меня довело до такого – все, завязано!

Он порылся в карманах, не считая, вложил в руки опешившей нищенки все, что там было - несколько сотен или тысяч рублей. И стрелой метнулся к воротам, даже не заметив двух странных людей, которые, то и дело озираясь, с большой длинной черной сумкой вошли в церковный двор…

6

И тут, потрясая «шмайсером», в дверях появился Ник.

Странными эти люди были потому, что перед входом в ограду Божьего храма не перекрестились, не поклонились. И вообще пересыпали свою речь такими словами, с какими бы их и в простой порядочный дом-то не пустили! Не то, чтобы в храм! Судя по поведению и одежде, это были одни из тех людей, которые собирали в лесах пустые бутылки после нашествия любителей пикников на природе.

– Ну и порядки у них! – усмехнулся один – худой, остроносый, показывая на гревшегося на солнышке сторожа, не замечая, что тот на самом деле внимательно следит за ними из-под полуприкрытых век.

– Может, все же не стоит, а? – осторожно заметил второй – низкий и полный. – Не по душе мне все это…

– Да ты что! Такие деньги! – оборвал его остроносый. – Пошли лучше посмотрим, что там у них в храме… Хорошо, если, и правда, нет никого. Время обеденное, заказчик говорил, что они в это время должны трапезничать! А сторож – ха-ха! – пусть посторожит наши орудия!

Оставив сумку, они, все также не кланяясь и не крестясь, вошли в храм. В то же мгновение Виктор метнулся к оставленной ими сумке. Заглянув в нее, он покачал головой и, не долго думая, схватил, унес в сторожку, а затем, через минуту, снова вернул на место. И опять прислонился к стенке, делая вид, что спит.

Мужчины вернулись, переговариваясь.

– Там в алтаре кто-то есть! – опять осторожничал низкий и полный.
– Слыхал голоса?

– Ну и что? – возражал остроносый.
– Пока они оттуда выйдут, пока разберутся, что к чему, будет уже поздно!

– И еще девчонка, что по нотам поет…

– А эта вообще не в счет! Бери сумку, идем…

Они вошли в храм и достали из сумки два больших факела.

– Начнем оттуда, где дерева больше! Зажигай от лампады! – кивая на резной иконостас, прошипел остроносый своему спутнику.

– Не по-божески это как-то - от лампады… - прошептал низкий.

– А храм по-божески, что ли, сжигать?

Остроносый запалил от свечи свой факел и протянул его своему спутнику:

– На, прикури!

В этот самый момент Стас вышел из алтаря и увидел двух мужчин с горящими факелами, которые направлялись к иконостасу.

– Отец Михаил! – закричал он, бросаясь наперерез им.
– Тут какие-то двое… храм наш поджечь хотят!

Очнувшаяся от пения по нотам трудного распева Лена тоже подбежала к нему и встала рядом.

– Назад!
– прорычал остроносый, водя перед собой ярко вспыхнувшим факелом

– Лучше уйдите, ребята, от греха подальше! – умоляющим тоном попросил их низкий.