– Все яс-сно! Мож-жешь не продолжать! – остановил его жестом Белдуз и с полупоклоном повернул голову в сторону старого хана.

– Позволь попросить тебя кое о чем, хан?

– Проси!

Белдуз поднялся со своего места и, пройдя к главному хану, прошептал:

– Вели этим… с-своим гостям удалиться! Что им делать тут, когда решается с-судьба вс-сей Степи?

Ороссоба несколько мгновений подумал и, решив, что просьба Белдуза справедлива, объявил об окончании пира и приказал слугам проводить купца и изгоя в приготовленные для них шатры.

– Да проследите, чтобы наши дорогие гости ни в чем не имели нужды! – прикрикнул он им вдогонку.

– И жен своих попроси уйти, – продолжил Белдуз и, перехватив недовольный взгляд старика, пояснил: - Уж очень они любят то, что привозит им этот купец!

Главный хан нахмурился, но выполнил и эту просьбу Белдуза. Когда в шатре остались одни только ханы, тот спросил:

– Что они просят за с-свое предательство?

– Как всегда!
– пожал плечами главный хан. – Князь - помочь ему выгнать из города своего брата, чтобы сесть там на стол. А купец, известное дело что – золото!

– Ну, с князем мне все ясно, – презрительно махнул рукой Белдуз.
– А вот купец для чего пожаловал? Зачем нам надо знать про то, что Рус-сь пойдет на Корс-сунь?

Вошедший слуга молча подложил в огонь лепешки сухого верблюжьего навоза, смешанного для аромата с пригоршней высушенных прошлогодних трав. Ороссоба стал долго смотреть в очаг, на его синий дым и, наконец, задумчиво, словно бы нехотя возвращаясь в эту, по сути прожитую им жизнь, находясь как бы уже не тут и не совсем еще там, сказал:

– Выгод от его сообщения действительно много. Мы можем, например, известить ромеев о планах руссов – Корсунь все же их город! А можем сами, пока руссы будут стоять под крепостными стенами Корсуня, напасть на их оставшиеся без дружин княжества!

– Коней откормить сначала надо! – послышались возражающие голоса ханов.

– Какой может быть набег, если они едва держатся на ногах?

– Вот если бы руссы отложили свой поход на месяц-другой…

– Или бы корсунцы смогли продержаться такое время…

– А?

Но главный хан снова смотрел на костер и внимал только своим мыслям. Иначе наверняка бы услышал эти последние слова и заметил, как вдруг вспыхнули глаза хорошо услышавшего их Белдуза…

Очнулся он, только когда тот вновь с почтением окликнул его:

– Ну, что ты еще хочешь?
– устало спросил он.

– Прош-шу тебя, вели опять привести сюда русского князя! – уже не столько прося, сколько требуя, сказал Белдуз.

– Зачем?

– Я хочу задать ему один вопрос.

Главный хан бровью показал телохранителю на полог шатра, и не прошло минуты, как он привел изгоя, который, судя по его бледному лицу, приготовился к самому худшему… Тем более, что к нему, поднявшись со своего места, подошел самый страшный из всех половцев – хан Белдуз.

Но тот не стал доставать нож, которым степняки режут скот, пытают пленных или добивают раненых, а, наоборот, с делано-ласковой улыбкой спросил:

– С-скажи, а гонцов к князьям уже отправили?

– Да!..

– Эх-х! Ж-жаль… - огорчился Белдуз.

– Но не ко всем! – тут же добавил заметивший это князь.

– Та-ак, - погасший было взгляд Белдуза вновь оживился.

– Троих послали прямо с Долобского озера. А к остальным пошлют только завтра…

– Так-ак - та-ак!
– поощряя его взглядом, заторопил Белдуз.

– А к тем, кто совсем рядом, и вовсе третьего дня!

– Хорош-шо! Молодец! – обрадовался хан, узнав всё, что желал. – С-ступай обратно!

– Как! И это все? – удивился князь.

– А ты что еще хотел? В твоем шатре все то же, что здесь! Ведь приказано, чтобы ты ни в чем не нуждался! Или, мож-жет, ты хочешь вот это?

Белдуз взял со стола кусок сырого мяса, что половцы ели наряду с вареным, готовить которое научились у русских совсем в недавнее время, и поднес его прямо к лицу изгоя.