Фери попытался нарушить тишину: раз-другой он заговаривал на какую-либо тему, которая могла бы развиться в теплую беседу, но Мари коротким «да» или «нет» обрывала нить разговора; заиндевелую крышу дома спичкой не подожжешь.

Он не настаивал (ведь для этого времени еще хватит). Оба погрузились в свои мысли. Насвистывал на козлах Бубеник, лошадки весело трусили вперед, как вдруг Мари вскричала:

— Взгляните туда!

И невольно придвинулась ближе к Фери, словно искала защиты. Забыв о девичьей стыдливости и о нечаянно создавшемся щекотливом положении, Мари помнила лишь о том, что она существо слабое, а Ности сильный мужчина.

— Там, там!

Примерно в полутора километрах от них пылал яркий огонь. Сначала косо колыхавшаяся серая пелена — столб дыма, внизу будто выстеганный рубиновыми звездами, — представлялась лишь красивым зрелищем, потом путники начали различать суетившихся вокруг огня людей, похожих на сказочных разбойников, которые жарят в лесу мясо.

— Не знаю, что это, — просто ответил Фери.

— Ой, как я боюсь, ужасно боюсь, — лепетала девушка, и зубы ее стучали. — А вдруг разбойники!

— Ну, что вы!

— Вероятно, мы заблудились, попали в какой-нибудь лес.

— Здесь нигде нет лесов.

— Вы твердо знаете, что мы на верной дороге?

— Твердо.

— Взгляните, какие свирепые, страшные фигуры! Ой, господи, господи! Они убьют нас!

— Не бойтесь ничего, покуда я с вами.

— Скажите, а вы сильный?

— Нет такого молодца, которого я испугаюсь, ну а если уж вас защищать понадобится, так мне и десятеро нипочем! Она не отвечала, бормотала молитву. В этот момент грубый голос крикнул:

— Стой! Ни шагу дальше!

— Пресвятая дева Мария! — взвизгнула Мари и принялась искать кошелек в кармане платья.

— Ну, в чем дело? — спросил Ности.

— Мост разобран, переезд закрыт.

Карета остановилась. Да она и не могла ехать дальше: на пути лежало бревно. От костра отделились два человека, подошли с факелами к карете; теперь уже не только сбоку, но и спереди виднелись темно-зеленые волны реки, которая здесь поворачивала в мезернейскую долину. Настил моста был разобран, остался лишь остов, перила да сваи.

Фери выпрыгнул из экипажа, осмотрел мост, поговорил с факельщиками, потом обратился к Мари:

— Мы попали в беду, мост ремонтируют, мы не сможем перебраться на ту сторону. Что ж нам теперь делать? Мост будет готов только завтра утром.

— Не знаю, — дрожа, с запинкой проговорила Мари. Свет факелов падал на ее лицо. Оно было белым, как у покойницы. Фери снова сел в карету.

— В Мезерне! — решительно приказал он кучеру. Упряжка повернула и съехала на дорогу, пересекавшую луга.

— Куда мы едем? — замирающим голосом спросила Мари. — Что со мной будет?

— Мы едем в Мезерне.

— Я хочу домой! — вдруг энергично и упрямо ответила она, взмахнув в воздухе муфтой.

— Но нельзя ведь, мы же не умеем летать. Вы сами видели.

— Тогда я выпрыгну из кареты и пойду куда глаза глядят, — строптиво воскликнула она и начала было выбираться, даже вытащила уже одну ножку из теплого мешка.

— Мари! — умолял Ности, взяв ее за руку. — Послушайте…

— Нет, нет! — Она вырвала руку.

— Делайте потом, что хотите, но прошу вас, сначала выслушайте.

— Ну, хорошо, говорите!

— Я везу вас в Мезерне потому, что вы утомлены, а мы ближе всего к Мезерне.

— Но что я буду делать в Мезерне?

— Именно это я и хочу сказать. В Мезерне вы будете у себя дома. Там доктор Пазмар, там санаторий вашего отца, у него есть там своя комната, кровать. Доктор Пазмар тотчас велит натопить, и вы сможете спокойно провести остаток ночи, она и так уж почти кончилась, а утром починят мост, и вы поедете домой. Словом, вы выспитесь под кровом собственного отца, а я отвезу Пазмара к тете Мали, как мне было поручено. Объяснение немного успокоило Мари, она тихонько опустилась на место.

— Теперь вы успокоились? — кротко спросил Фери.

— Простите мое несколько странное поведение, но, видите ли, вся эта история так замутила мою бедную голову, что мне оставалось лишь поверить в то, что говорил отец…

— Обо мне? Она грустно кивнула головой.

— Что он сказал?

— Сказал, что вы бесчестный человек и. никогда не станете моим мужем. Тут силы оставили ее, и она заплакала.

Фери вздрогнул и больше не произнес ни слова. Голова его упала на грудь, несколько минут он раздумывал, не выпрыгнуть ли ему из коляски и отправиться куда глаза глядят, чтобы даже имя его было здесь позабыто.