Теперь, когда она потянулась, чтобы убрать заплутавшую темную прядь с его шеи, их никто не видел. Они были вдвоем, надежно укрытые от посторонних глаз, в знакомой обстановке ее спальни, которую она считала лучшим местом на земле. Улыбка Алекса могла вскружить голову любой женщине. Эмилия почувствовала, как в глазах закипают предательские слезы, а в горле подозрительно перехватило…

Перехватив ее руку, Алекс приложился к ней губами.

– Я рад, что вы не жалеете. Как только страсть утолена…

Он едва заметно пожал плечами, и она замерла. У Алекса была возможность узнать, что наслаждение проходит, интерес угасает. Она закончила за него:

– Возникают сомнения?

– Только не в нашем случае.

– Но это было с вами раньше.

– Ничего подобного со мной не бывало.

И она ему поверила. Разумеется, не в то, что он не знал женщин. Он заслужил свою репутацию – а она у него была, признает он это или нет. Но в его голосе было нечто, что убеждало даже такую, как она, – девушку, которая всю жизнь провела в глуши Кембриджшира.

– Неужели?

– Да. Вы перевернули мой мир.

Ей вдруг захотелось рассмеяться. Посмотрите-ка, вот она, обнаженная, рядом с мужчиной, и не просто мужчиной, а Алексом Сент-Джеймсом, и на ее бедрах липкое доказательство их взаимной страсти. Радость и счастье переполняли ее сердце.

– Мне нравится, как вы сердитесь. – Эмилия лукаво улыбнулась.

Но он нашел ответ получше.

– А мне нравитесь вы. – Он склонился к ней, черные волосы упали на лоб. – Бывают женщины красивые, но внешность – еще не все, если мы говорим о личности. Бывают женщины очаровательные, бывают – остроумные, бывают – умные. Но так редко можно встретить ту, которая соединяет в себе все эти качества.

– Какой чудесный комплимент, – тихо сказала она.

– Не благодарите меня. Наша жизнь была бы куда проще, если бы я смог перестать о вас думать.

Эмилия надеялась, что все не так уж страшно, однако мысль об отце ее тоже тревожила.

– Я не хочу войны. Позвольте мне самой убедить отца. Тетя Софи придумает, как это сделать.

– Я не собираюсь прятаться за спиной вашей тети. – Прекрасное лицо Алекса чуть нахмурилось. – Или за вашей спиной. Это не нравоучение, не обычная самоуверенность мужчины. Я хочу поговорить с ним – честно и открыто. Во-первых, лично я с ним не ссорился. То, что поссорило наши семьи, осталось в прошлом. Впрочем, подозреваю, не столь далеком прошлом, чтобы можно было обо всем забыть. Но наших судеб это уже не касается.

– Неужели все так просто? – Эмилия обняла его за шею, привлекая к себе, чтобы поцеловать. – Если вы говорите, что так и есть, я вам верю.

Ее восхищала собственная власть над этим сильным, огромным мужчиной. Рядом с ним она была совсем крошкой, однако он легко уступил, принимая поцелуй. Алекс прошептал:

– Нет. Не так уж просто.

И поцеловал ее в ответ. Более того, Эмилия почувствовала, как его плоть снова восстает. Страстный поцелуй вырвал у нее вздох, а потом и вскрик – когда он вдруг снова накрыл ее своим телом.

– Алекс!

– Наши семьи ненавидят друг друга, – напомнил он, лаская губами ее шею.

– Я знаю. – Конечно, Эмилия знала. Она видела лицо отца после того, как танцевала с Алексом на том вечере. Потом последовал суровый приговор – держаться подальше от сына герцога Беркли. Она ничего не забыла, но ведь ослушалась самым непочтительным образом! Потому что лежать в постели, сплетясь в любовном объятии с Алексом, вовсе не означало послушание отцовской воле.

– Нас ждет сопротивление по всем фронтам. – Он куснул ее за мочку уха.

– Да. – Она запрокинула голову, подставляя его губам ямку между ключиц. Было то скреплением договора или знаком согласия? Трудно сказать.

– Похоже, вас это мало заботит. – Он послушно лизнул то место, где билась жилка.

– Сейчас – нет. Может быть, утром я стану более практичной. – Она восхищенно гладила могучие мускулы его плеча.

– Значит, у нас еще несколько благословенных часов, чтобы не вспоминать о неприятностях.

Действительно благословенных, решила Эмилия, когда он начал целовать ее грудь, и слово «часы» приобрело новый, чудесный смысл. Действительно, слуги вставали рано, однако Алекс проник в кабинет отца задолго до полуночи. Когда он раздвинул ей ноги, она закрыла глаза, уступая его настойчивости. Теперь, зная, чего он хочет, Эмилия сосредоточилась на ощущениях каждого медленного удара. Томительная игра – внутрь до отказа и отступление; твердость и мягкая податливость, слияние мужского и женского. Эмилия дрожала от предвкушения. Иногда ей случалось видеть, как женщины перешептываются, закрыв ладонью рот, и обмениваются многозначительными взглядами, когда мимо проходит кто-то из мужчин. Кажется, теперь она понимала почему.

Неудивительно, что никто не решался просвещать молодых незамужних девушек. В простых словах этого не объяснишь.

– Вот так. – Алекс обхватил ладонями ее ягодицы и приподнял навстречу следующей атаке. Черные ресницы прикрывали его глаза.

Именно так – и это было все, что она успела подумать, чувствуя, как раскаляется добела сам воздух, знаменуя приближение исступленного экстаза. Должно быть, Алекс понял ее состояние, может быть, знал эти признаки по опыту – об этом ей сейчас думать совсем не хотелось – и повиновался ей с радостью, чуть изменив угол. И тогда…