– Вон оно что… – усмехнулась Церола. – Вспомнили, что земляне живут больше чувствами, а не правилами.

– Да, – сказал Револ. – Хотели на этом сыграть. Как могли, сыграли. А сестрёнка, кажется, уже не играет. Неужели ты влюбилась в него?

– Иванечка мне дороже тебя! Я мечтаю поскорее всё закончить и уехать с ним жить на Землю!

– Да он ноль внимания на тебя! – опять вспылил Револ. – Он технарь – холостяк прирождённый!

– Причём тут холостяк?! Я о дружбе! Буду просто жить рядом с ним! Как его великие подруги живут – и обе довольны.

В рубке воцарилась тишина. Револ лихорадочно соображал, но внешне пытался сохранить спокойствие.

– Командир, – сказала Церола. – Речь идёт всего лишь о дружбе. У тех девушек с Иванечкой нет и полунамёка на интим. Марию и Юлёну он видел даже голышом, и ни…

– Да знаю… – сбавляя тон, перебил Револ. – Снижаемся… А от тебя я такого не ожидал, – обратился он к сестре. – Променять родную семью на сомнительную дружбу с землянином! Не по кодексу. Подумаешь: пилот. Я готовлюсь стать наследственным хранителем, а не пилотом или техническим гением…

– Прости, брат: так вышло.

– На Мероне отец ждёт, там станешь опять магиней, будем вместе искать маму – и улетучится твой землянин как сон…

– Мелешь родной сестре чепуху, противно слушать, – сказала Церола. – А если честно?

– Мария понравилась мне, – после длинной паузы тихо сказал Револ. – Без неё мы бы тоже не долетели. А тебя, Нибара, так она – с великой девушкой – просто спасла.

– А на меня набросился! – сразу улыбнулась Нибара.

– Поздравляю: научилась у землян улыбаться, – с удовольствием констатировала Церола. – И тебе улыбка очень идет! Командир от нас, девочек, как всегда отстаёт немного…

– Я командир – обязан держать себя в руках!

– А я зато научилась улыбаться по-земному… – повторила счастливая Нибара, и снова улыбнулась. – Я улыбаюсь как Тимберлитта!

В рубку вошёл Иван:

– Любопытная вещица, ваш плун. – Он покосился на Нибару и, встретив её добрую улыбку, сам сразу воспрял. – Тяги, правда, маловато для тяжёлых скафандров… А вот воздухосмесь и фильтры в скафандрах мне совсем не нравятся.

– Подлиза сделал, что мог, – сказала Церола.

– Девочки протянут максимум один земной час, – сказал Иван. – Потом кислородное голодание…

– За час мы должны успеть, – сказал Револ. – Подходим к расчётной точке спуска. Место тихое, рельеф горный, но там есть долинка, в ней ветра нет. В таких местах до войны оларийцы охотились на жирных мерков. Сейчас котловина погребена под слоем оранжеватой пыли в смеси с пеплом. Один из космодромов рядом – за тем кряжем. Затмение начинается… Нибара, готовность шесть вздохов!

Когда сестра быстро вышла, Револ, смущаясь, сказал:

– Ты не обращай на неё внимания. Она переволновалась, ведёт себя не по кодексу. Взбрело, что ты ей нравишься. Это пройдёт!

– Да пусть! Она мне тоже нравится. Мы в одной связке.

– У неё ноги кривые – по земным, конечно, стандартам.

– Подумаешь! А у меня зрение плохое с раннего детства – очкарик! И то хлеб, что «ботаником» не дразнят. У каждого свои недостатки.

– «У каждого свои недостатки», – как эхо, повторил Револ. – Хорошо сказано! Не по кодексу, а хорошо! Я тоже ниже Марии – ну и что?

– Ничего. Только смотри: Мария сложная девушка…

– Открываю слюз… шлюз.

– Они идут почти колом! – вскричал Иван, смотря на экран, на котором. – Скафандры слишком тяжёлые для ваших плунов.

– Всё, приземлились!

– Скорее грохнулись!

– Какая плотная пыль! Я их не вижу! Максимум затмения.

– А если разгерметизация? Как мы найдём их в этой пыли без маяков?

– Не знаю! Но зортековские маяки нельзя включать: за ними могут проследить.

– Давай спустим зонд.

– И потеряем время, и девочки его могут не найти. Мы не можем здесь зависать – вдруг это место проверят. Затмение кончается: вперёд!

Иван поднял корабль и направил к горной гряде. Нибара вернулась в рубку:

– Церола, ты, кажется, ошиблась с местом высадки. Приземлились бы лучше в горах, забились меж скал и ждали.

– Ты с раннего детства встала на плун, а девушкам объясняла на пальцах, как управлять. В горах они бы просто разбились. Нужно было сажать именно на ровном месте в большую пыль, чтобы и сели, и не видно. Я просканировала поверхность долинки и выбрала место с самой мягкой почвой, даже с какой-то аномально мягкой для скалистой Олары…

– Я ничего не вижу, – сказала Маша, слегка оглушённая при падении. – Фонарь не пробивает пыль.