С порога она почувствовала что-то непривычное. Как будто дом вдруг опустел. Дверь отцовской спальни была закрыта. Может, решил спрятаться от жары и прилег?

Ощутив приступ жажды, Изабель прошла на кухню и достала из холодильника лимонад. Потом вернулась в гостиную, где было прохладнее всего, поскольку в такую погоду они не открывали ставни.

Девушка присела, сделала большой глоток и огляделась по сторонам. Как-то слишком чисто. И журналы, вечно разбросанные по всему дому, сложены аккуратной стопкой.

Взгляд скользнул по столу, который служил им обеденным и письменным одновременно, и уперся в желтый лист бумаги, вставленный между солонкой и перечницей.

Изабель похолодела и взяла листок в руки.

«Дорогая моя девочка,

ты была мне дивной, любящей дочерью, какой я, совершенная посредственность, наверное, и не заслуживаю. Ты — моя извечная отрада, дар, которым я безраздельно владел столько лет. Слишком много лет.

Я понял, что чересчур задержался в твоей жизни и мое место давно пора уступить твоим сверстникам — например, Джерри, которого я считаю прекрасным парнем.

Не скрою, то, что я сейчас делаю, дается мне с большой мукой, но я делаю это из любви к тебе.

Среди многих предложений, которые передавал мне Прахт (наверное, чтобы от меня избавиться, а?), вдруг открылась вакансия преподавателя физики в одной частной школе, где готовят к поступлению в престижные вузы.

Думаю, будучи твоим отцом, я не нуждаюсь в дальнейших рекомендациях. Сегодня я позвонил директору, и тот заочно согласился меня взять.

Как только устроюсь на новом месте, я с тобой свяжусь и сообщу адрес и телефон. (Не забывай, я хоть и решил оставить тебя в покое, но это не значит, что я решил прервать всякие контакты вообще.)

Отныне я буду взрослым отцом взрослых детей. Буду с нетерпением ждать Дня благодарения, Рождества, дней рождения и прочих праздников, когда мы сможем опять побыть вместе. И даже вместе поколдовать у плиты.

Возвращаю тебе то, что я до сих пор у тебя отнимал, — твою свободу.

Будь счастлива, доченька.

Твой любящий папа».

Изабель не знала, что сказать. Как больной под местной анестезией, она знала, что лишается куска плоти. И когда пройдет шок, ей будет очень больно.

Изабель обхватила голову руками. Весь ее мир вдруг оказался внутри какой-то гигантской центрифуги и завертелся с невероятной скоростью, а она никак не могла собраться с мыслями. Всегда бесстрашная, веселая и подтянутая, мисс да Коста вдруг сломалась и рассыпалась на куски.

Она забыла о времени, звонок испугал ее.

— Айза, я тебя так долго ждал, что булочки засохли. Ты что, с кем-то другим познакомилась? Что у тебя случилось?

Господи, какое счастье — слышать его голос!

— Джерри, я так рада, что ты позвонил.

— Да? А у меня сегодня сложилось другое мнение, — в шутку упрекнул он.

— Джерри, выслушай меня. Сегодня самый страшный день в моей жизни. Сказать, что я получила душевную травму, значит ничего не сказать. Ты мог бы приехать к ужину?

— Может, лучше куда-нибудь сходим для разнообразия? Туда, где мы будем одни?

Она помолчала и тихо сказала:

— Мы будем одни. Папы нет.

— Да что у вас там стряслось?

— Я все еще в шоке. Не уверена, что я правильно поняла, но у меня сложилось ощущение, что на него вдруг накатил комплекс вины. Короче, он пошел работать учителем в школу.

— Так-так… — Джерри стал искать, чем бы ее успокоить. — И что же ты так убиваешься? Может, это для вас обоих самый удачный выход?

— Ты не поверишь, но это еще не все. Случилось кое-что и пострашнее, — сказала Изабель. — Послушай, ты лучше приезжай, я тебе все расскажу при встрече. Между прочим, это не простое приглашение. Я в жизни ничего не готовила для гостей. Не возражаешь, если ужин будет простой? Кулинарка из меня никудышная. Спагетти с фрикадельками подойдет?

— Прекрасно. Буду в семь.

Все еще как в тумане, Изабель вышла в магазин и купила продукты для ужина. На всякий случай прихватила и кое-что из готового — вдруг стряпня не удастся.