— Откуда ты знаешь? Мама позвонила?

— Нет. По тебе видно. Тебе не стоит идти по моим стопам, по стопам своего деда.

— Почему?

— Ты родился и рос в Америке. Слишком открытый. Тебя легко просчитать… да что там просчитывать, у тебя все на лице написано.

— Я сам решаю, что мне делать! — разозлился Майкл

— Решай. Тебе что-то мешает?

Видимо, он думал, что я начну говорить о России, о роде Воронцовых, обо всем таком. А вот не буду! Вспомнил себя в его годы, мне тоже много чего говорили — толку?

— Я хочу знать свою историю. Что произошло тогда. Тебе не кажется, что я имею право это знать?

— Кажется. Может, тебе лучше спросить у мамы? Она может видеть эту ситуацию совсем с другой стороны.

— Мама ничего не скажет. Она и правда работала на вас?

— Вероятно, да. Об этом тебе лучше спросить у Его Императорского Величества. Или господина Путилова, если что-то и шло — то вероятно через него, через Собственную, Его Императорского Величества Канцелярию. А может — и действительный тайный советник ничего не знает.

— И ты ее завербовал тогда, да?

Господи… Вот теперь то я понял, к чему он клонит. Это он сам выдумал, или в уши напел кто? Он, наверное, думает, что я был куратором его матери в Бейруте, заодно и спал с ней, по возможности — такое часто бывает. Мерзость какая…

— Я ее не вербовал. Я не знал о том, что она работает на нас до того, как мне приказали вытащить вас из Североамериканских соединенных штатов. Ты думаешь, я позволил бы ей выполнять подобную работу, а?

Теперь уже кричал я. На нас даже кто-то обернулся.

— Ты же выполнял.

— Это другое. Мужчины обязаны рисковать собой ради своей страны. Как сказал один из директоров британской Секретной службы — наша работа столь грязна, что лишь настоящие джентльмены могут выполнять ее.

— Это словоблудие.

— Это правда. Соотнеси этим слова с собой, прежде чем шагнуть на этот путь.

— Давно соотнес. Так как насчет правды, а?

— Правды…

Я рассказал ему. Не все — но многое. Все нельзя — лучше не знать.

— Так она…

— Да. В Бейруте она работала против нас. Я ее не перевербовывал… просто так получилось. После всех этих событий Цакая пошел к Государю и добился акта о помиловании. Иначе ее могли бы повесить.

— Кто такой Цакая?

— Каха Несторович. Если останемся живы — я тебя свожу на его могилу. Или можем — поехать прямо сейчас.

— У меня нет времени.

Я постарался улыбнуться

— Теперь твоя очередь говорить правду. Куда ты собрался?

Майкл помялся… было видно. Что площадь угнетала его — своими размерами, своим величием, сконцентрированной здесь историей. Интересно — кто ему подсказал пойти сюда?

— Ты помнишь мистера Уайта? Джона Уайта?

— Помню. Я встречался с ним пару раз.

— Он послал мне письмо. Я ответил. Моей стране сейчас нужна любая помощь, какая только возможна.

— Твоя родина здесь. Ты — русский и по отцу и по матери. И ты — дворянин и наследный князь рода Воронцовых.

— Моя родина там. Я родился и вырос в Североамериканских соединенных штатах. Я не намереваюсь отсиживаться здесь.

Мда… Я гнал от себя сомнения, но теперь — утратил их разом. Моя кровь. Я бы не предал свою страну — тем более в такой ситуации.

— Где ты хочешь работать?

— Пока — Американский красный крест. Гуманитарная помощь. Потом — думаю, найдется место в каком-нибудь посольстве.

Ну да, точно. Американский красный крест Его Величество Император Николай Второй Романов выпроводил из страны в восемнадцатом. После того, как вскрылись факты прямого участия, сей почтенной организации в масштабной поддержке мятежников в шестнадцатом. Эта организация — примерно то же самое, что и Федеральная Резервная Система — частная лавочка, которая каким-то таинственным образом заполучила право печатать деньги!

— Забудь.

— Отец…

— Забудь, тебе говорю. Иди в ФБР, в СРС, в АНБ — куда хочешь. Но в это дерьмо — не суйся.

— Странно. Я ожидал от тебя другого ответа.

— Но получил именно такой. Просто я знаю ситуацию немного лучше, чем ты. Пробуй устроиться на направлении Западная Европа — ты же знаешь русский и немецкий.

— Ладно, попробую… — было видно, что Майклу это совсем не нравится, но он по каким-то причинам наступил на горло собственной песне.