Она записала имя и телефон.

— Полицейские департаменты Нью-Йорка и Мэна работают вместе? — спросила она.

— Еще нет, — ответил Джеймисон. — Бюрократия, знаете ли. Пока согласуют бумажки… К тому же на Мелани напали только сегодня ночью. Но я уверен, что сотрудничество не за горами. Вы нам существенно поможете, ведь именно вы являетесь связующим звеном между Дианой и Мелани.

Наверху зажурчал туалет. Анна проснулась.

— Я завтра же позвоню этому Пуласки, — пообещала Келли.

— Вот и отлично, — обрадовался Майк. — Надеюсь, вы не возражаете, если я передам ему ваш телефон?

Простые слова прозвучали довольно угрожающе: не согласишься давать показания, тебя заставят.

В дверном проеме появилась Анна, заспанная и беспрестанно зевающая.

— Ты меня разбудила, — пожаловалась девочка. Келли предупреждающе подняла руку: подожди минутку.

— Думаю, это все, — сказала она в трубку.

— Пока да. И все же, прошу вас, будьте осторожны.

Попрощавшись, Келли усадила дочь на колени.

— Прости, родная, — прошептала ока, поглаживая шелковистые волосы Анны.

— Что случилось? — капризно спросила девочка.

— Ничего, милая. — Келли заставила себя улыбнуться.

Вместе они поднялись наверх, Келли уложила дочь в постель, подоткнула ей одеяло и сидела рядом, пока Анна не уснула. В полутемной комнате спящая девочка казалась настоящим ангелом. Конечно, она рассчитывала поведать дочери правду, но — когда-нибудь. Теперь все было так зыбко. Сегодня ее тайна еще является тайной, а что будет завтра? Что ответить Анне, когда та начнет задавать вопросы?

Пятница, 28 апреля

Тени. Шорохи. Голоса.

Веки, налитые свинцом. Надо собираться на работу. Сегодня слушание по делу Леверетта. Что-то держит ее, крепко держит, не дает подняться. Кто здесь — вместе с ней? Да и где она сама?

Снова голос — мужской:

— Как она? Очнулась?

Неразборчивое бормотание в ответ. О ком они говорят? Неужели о ней?

«Я отлично себя чувствую! Я вас слышу! — хотелось ей воскликнуть.

— Помогите мне встать!»

Нет, неправда. Если бы она и впрямь отлично себя чувствовала, взяла бы и села.

Что же случилось?

Кажется, она ужинала с Полом…

Офис фирмы, светящийся монитор…

Образы стремительно сменялись, словно в калейдоскопе, но объяснение не находилось.

Тьма, тьма подступает. Паника. Страх — острый и пьянящий.

Стивен Гейдж отыскал ее. Он здесь. Это должно было случиться — рано или поздно. Не важно, что она пыталась его спасти. Не важно. Каждый раз, когда она смотрела на Гейджа, в его глазах ей мерещилась смерть — ее смерть. Нет смысла уверять себя, что это не так. Смерть в природе Стивена. Он хищник, сильный и безжалостный.

Страх ушел, уступая место безразличию. Она парила на белоснежном облаке, а внизу расстилалась вся ее жизнь. Возможно, испытания заслуженны? Возможно, все так, как и должно быть? Ей всегда везло, но удача, как известно, изменчива. Почему десятки женщин погибли, а она — жива и защищает их убийцу?

Тьма рассеивалась. Кто бы ни стоял во тьме, теперь он ушел. Кто бы ни стоял у изголовья кровати, это не Стивен. Стивен Гейдж мертв.

Стивен Гейдж мертв. Так кого же она боится?

Память вернулась пронзительной болью: с годовщиной!

Майк Джеймисон смотрел на беспомощное тело, распростертое на больничных простынях. Зачем он здесь?

О нападении ему стало известно днем раньше от секретарши Мелани. Майк позвонил к ней в офис…

Прошлой ночью Мелани впала в кому. Она лежала бледная и неподвижная, ее тело оплетали десятки проводков и трубочек.

— Не волнуйтесь, время еще есть, — заверила Майка медсестра, пришедшая сменить капельницу.

Голос медсестры звучал спокойно, хотя в нем сквозило сочувствие.

Почему же он здесь, но нет никого из ее родных? Действительно, почему он здесь? Что связывает его с женщиной, защищавшей когда-то Стивена Гейджа? Хороший вопрос. Джеймисон и сам не мог на него ответить.

— Мелани? Ты меня слышишь? Лишь мерное биение сердца в ответ.

Еще вчера она была в сознании, говорила с ним, просила его позвонить Келли Тэйер. А теперь…

Вчера Джеймисон проскользнул в ее квартиру и, пользуясь всеобщей сумятицей, отыскал в ящике с бельем записку и часы. Квартира поразила его: стены заляпаны кровью, на белоснежном диване — красные отпечатки, словно Мелани пыталась подняться. Лучше бы он этого не видел.