– Поверь, это вряд ли предадут широкой огласке, - Мамаша Лин улыбнулась так, что Максу стало слегка неуютно. Приблизительно так же "улыбался" волкодав Маршала, памятный парню еще по тем временам, когда он был безусым оруженосцем.

– В таком случае, я могу... отвернутся в нужный момент, - пришел к выводу он. Пусть делает, что хочет!
– И проследить, чтобы другие сделали то же самое.

– Отлично!
– Мамаша не скрывала радости и парень заранее пожалел тех, кто не угодил грозной даме.
– Большего и не требуется.

– Осталось одно маленькое "но", - вдруг спохватился рыцарь.

– И какое?

– Как я объясню, куда я дел девчонку? Не могу ж я ее тебе продать, в конце-то концов. Работорговля запрещена, ты же знаешь.

– Странный вы народ, рыцари, - маман пребывала в благостном расположении духа и веселилась от души.
– Торговать рабами нельзя, а вот держать их - милое дело. Не шипи на меня, - отмахнулась она от опасно сощурившегося парня, словно тот был котенком, - у твоей девчушки и то лучше получается. Ну, давай будем считать, что она твоя... служанка. А слуг, я точно знаю, ваша братия с завидным постоянством проигрывает в кости.

– Хм... Это выход. Но играть придется при моих людях, чтоб никто не заподозрил подвоха, - окончательно открестился от слабо вякающей совести Максимилиан. Подленький внутренний голосишко вздохнул с облегчением.

– Вот это как раз легко. Пошли в гостиную, заодно выпьем, - маман выразительно потрусила опустевшей флягой, к которой периодически прикладывалась в процессе беседы.

– Мамаш, а ты уверена, что выиграешь, а?
– уточнил Макс, уже поднимаясь из кресла.

– Дорогуша, ты порой так наивен, - вздохнула та в ответ.
– Ну неужели у меня не найдется парочки заряженных костей для святого дела?

*****

События, обещанные старой шлюхой, не заставили себя ждать. Странная лихорадка, не поддающаяся лечению, в два дня отправила более десятка отнюдь не последних лиц Церкви к праотцам. Среди преставившихся было и двое епископов. Наспех проведенное расследование показало, что все пострадавшие несколькими днями ранее отправляли доверенных людей на развалины королевского дворца. Судя по всему, смерть наступила из-за проклятия безумной принцессы. На этом расследование и закончилось...

*****

– Мамаша, Маршал собирает войска, в Лерате опять неспокойно, - Максимилиан рассеянно вертел в руках бокал.

– Что ж, хорошуля, теперь каждый сам за себя, - пожала плечами маман и лениво обмахнулась костяным веером. Сегодня она изображала ирисскую дворянку.

– Присмотри за девочкой, ладно?

– Я помню наш уговор, - прищурилась Лин.
– А ты помни, что я тебе сказала.

– Прощай, Мамаша, - как-то скомкано попрощался рыцарь и стремительно покинул комнату.

– Прощай, - сказала закрывающейся двери женщина.

Начало месяца гроз 1663 года от В.С.

Аллер, столица Аллирии

5

Город тонул в цветах и зелени, захлебывался весенними ароматами. Яркое, уже почти по-летнему теплое солнце заставляло забыть о войне и смертях, даже на лицах суровых храмовых воинов вызывая улыбки. Чего уж говорить о женщинах и детях! Город постепенно оправлялся от событий прошлого года: кое-где ремонтировали пострадавшие в огне пожаров дома, отмывали дочиста закопченные стены, многие крыши пестрели новой черепицей. Бордель "Жаркий пиончик" тоже преобразился: обновили крыльцо, справили резные наличники, повесили новый нарядный фонарик взамен старого. Естественно, красный. В порыве вдохновения маман собственноручно перемыла половину окон, оставшиеся под хохот и прибаутки домывали девицы. Одним словом, весна.

Исса весело съехала по перилам лестницы, бренча пустым ведром. Мамаша Лин не нашла ничего лучше, чем приставить ее к несложной работе, и не прогадала. Постепенно девочка словно вышла из того кокона безразличия и апатии, в котором долгое время прибывала, начала разговаривать, со временем даже смеяться. Она оказалась абсолютно нормальным ребенком, все странности которого объяснялись исключительно нечеловеческим происхождением. Девочка упорно отказывалась носить нарядные платьица, в которые ее пытались нарядить сердобольные труженицы кровати, а вот старые потертые штанишки и рубашка младшего сына конюха ей пришлись настолько по душе, что было проблемой забрать их в стирку. Так и бегала, чумазая и довольная, помогала с уборкой и готовкой. Вот и сейчас малышка крутила колодезный ворот, что-то мурлыкая себе под нос, причем вес полного ведра ее ни капли не смущал.

– Сильда! Ты где, бесенок?
– старая кухарка Изя выплыла во двор, колыхая необъятными бедрами, и наблюдавшая за этим маман украдкой усмехнулась. Стряпуха в отношении маленькой полукровки была столь же непримирима, сколь сама девочка в отношении вышеупомянутых грязных одежек. В том плане, что ничто и никто не мог заставить кухарку называть ребенка по имени. Суеверная северянка начинала или плеваться, или осенять себя знаками всех старых богов сразу, бормоча что-то про ледяных бесей, упырей и прочую нечисть. Так что она самопроизвольно нарекла малышку Сильдой. Малявка, надо отдать ей должное, в долгу не осталась. Именно с ее подачи бедную пожилую женщину, всю жизнь откликавшуюся на красивое имя Изольда, теперь называли Изей. Стряпуха затаила обиду. Началась позиционная война.