Фэй все больше думала о том, что происходит с Тарой, и все больше беспокоилась. Было ясно, что Тара не могла играть сцену с Карлоттой на яхте, – ее должна была исполнять Хизер. Почему же тогда Тара испортила Кейси вечер только для того, чтобы взглянуть на женщину, которой предназначалась роль Карлотты? Причина могла крыться только в одном: ей было необходимо узнать, способна ли Фэй воплотить в себе Карлотту, потому что она вживалась в роль до конца, ощущала себя скорее Рози, чем Тарой. Такое слияние с драматическим персонажем настораживало Фэй – она никогда не считала, что актриса должна растворяться в роли и терять свое духовное и физическое «я», обретая его снова только после того, как опустится занавес.

Паули со всеми по очереди прощался за руку, и для каждого у него было заготовлено несколько теплых слов. Протянув руку Фэй, он слегка прищурился и изобразил молодого человека, сраженного обаянием зрелой женщины.

– Передайте горячий привет вашей очаровательной дочери, – проговорил он и рысцой покинул конференц-зал.

Все были возбуждены и довольны успешной читкой.

– Вы играли потрясающе, – обратился Дирк к Таре. – Просто потрясающе.

– За мной ленч, – весело объявил Рэй. – Давайте все сейчас поедем в «Орсо».

– Пицца с омаром, – пробормотала Беверли. – Чудовищное изобретение белого человека.

– Извините, но я с вами не поеду, – сказала Фэй. – Я обещала встретиться с дочерью.

Фэй стояла в бесконечной череде машин, застрявших в неизбежной пробке по пути к Беверли-Хиллз, и старалась не злиться. Многие товарищи по несчастью что-то раздраженно кричали в радиофоны. Ей всегда казалось забавным, что перед лицом транспортных проблем все едины – и самые могущественные воротилы Голливуда, и аутсайдеры.

Они с Кейси встречались за ленчем каждую среду, по очереди выбирая ресторан. Фэй всегда старалась остановиться на чем-нибудь уютном и по возможности тихом, а Кейси предпочитала известные заведения, где она могла увидеть избранных и где избранные могли увидеть ее, иначе любое развлечение теряло для нее всякий смысл. Сегодня была очередь Кейси, и она предложила гриль-бар в Беверли-Хиллз. Фэй его не любила – там всегда царила атмосфера мужского клуба. Неприятное чувство усугублялось тем, что она опаздывала и знала, что Кейси будет сидеть за столиком, потягивать минеральную воду и думать, какой необязательный человек ее мать.

Она включила кассету с шотландским фольклором. Высокий и чистый женский голос оплакивал печальную участь Дженни, которой отец не разрешает выйти за человека, которого она любит, и насильно отдает замуж за богатого, но нелюбимого. Как всегда бывает в подобных случаях, Дженни умирает в день свадьбы, а ее возлюбленный возвращается как раз в тот миг, когда выносят ее тело.

Интересно, умирает ли кто-нибудь от разбитого сердца в наши дни? Вряд ли. Но все же в глубине души ей хотелось верить, что такая любовь бывает. Фэй думала, что она принадлежит к последнему поколению, которое серьезно относится к любви. Когда она была в возрасте Кейси, она ни о чем другом просто не думала, любовь была для нее главной целью в жизни. Найти человека, которого сможешь любить всю оставшуюся жизнь, сделать так, чтобы он почувствовал то же самое по отношению к тебе, выйти за него замуж и сохранить взаимную любовь до последнего дыхания. Конечно, это было нереально, но, по крайней мере, красиво.

Она старалась воспитывать дочь в более реалистичном духе и радовалась, когда видела в ней признаки практичности, но все хорошо в меру. Теперь ей казалось, что было бы неплохо, если бы Кейси выросла немного менее практичной.

Она добралась до ресторана в десять минут первого и вошла в знакомое помещение с белым кафельным полом и кабинками, стенки которых были обтянуты зеленой кожей. Как она и ожидала, Кейси уже сидела за столиком с нетерпеливым видом, держа у губ бокал с минеральной водой. Неожиданным оказалось то, что с ней за столиком сидел мужчина – Фэй видела мускулистую кисть, разламывавшую сырную палочку, остальное было скрыто стенкой.

Фэй прошла через зал, провожаемая множеством взглядов, радуясь, что надела на читку шелковое свободное платье, которое ей очень шло. Здороваясь, метрдотель назвал ее по имени, что было приятным сюрпризом, и Фэй была вполне довольна собой, пока не увидела спутника Кейси.

– Привет, радость моя, – сказал Кэл.

Она похолодела, потом вспыхнула от ярости. Как могла Кейси так поступить? Но дочь, казалось, не чувствовала за собой никакой вины. Она послала матери воздушный поцелуй и радостно закивала.

– Привет, Кэл, – процедила Фэй сквозь зубы. Она села рядом с Кейси и вцепилась в сумочку, потому что у нее дрожали руки.

– Ты выглядишь просто сногсшибательно, – сказал Кэл. – Эта роль сделала с твоей внешностью больше, чем месяц омолаживающих процедур.

– Мне нравится это платье, ма, – похвалила Кейси. – Новое?

– Не совсем. – Фэй обратилась к Кэлу: – Очень приятно тебя видеть, но не вернешься ли ты за свой столик?

У Кэла сузились глаза, но он предпочел сделать вид, что принял ее слова за шутку.