– Да, я знаю – она испытывает ужас при мысли о том, что ей предстоит сыграть главную роль. Она сама мне сказала. Но мне кажется, что это нечто иное, чем боязнь сцены. Кэт, Тара мне нравится, но в ее присутствии я всегда начинаю нервничать.

– Как и она сама. Тара – хрестоматийный пример бомбы с часовым механизмом. Если повезет, ее можно обезвредить. Но мы не можем полагаться на удачу.

– Чем я могу помочь?

– Помогите мне защитить ее. Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду. Выступить в роли буфера между нею и теми, кто смотрит на нее сверху вниз, а таких немало.

Фэй подумала о Кейси и щедро намазала сливки на оладью.

– Одна я с этим не справлюсь, – продолжала Кэтрин. – Я подружилась с ней, но я старая женщина.

– Кэт, женщины с такой внешностью, как у вас, не стареют, – искренне возразила Фэй.

– Все равно, ей нужна наперсница помоложе.

– Мне ведь сорок шесть. Я в два раза старше ее.

Кэтрин улыбнулась.

– Вы молоды лицом, Фэй, и добры от природы. Таре вы нравитесь. Если все сложится хорошо, она станет брать с вас пример.

– Господи, даже подумать страшно, что кто-нибудь будет брать с меня пример. Я наделала кучу ужасных ошибок. – Она заметила, что лицо Кэтрин приобрело слегка разочарованное и замкнутое выражение, и поспешно добавила: – Конечно, я сделаю все, что в моих силах. Я на ее стороне. И постараюсь попридержать акул и быть ей другом.

Глаза Кэтрин засияли улыбкой, она кивнула.

– Вот именно. Именно это мне и нужно – попридержать акул. Рэй ведет себя по отношению к ней прекрасно, но он не знает того, что знаю я.

Фэй молча ждала. Не стоило пытаться торопить Кэт.

– Я обнаружила нечто, способное повредить девочке. Я молю Бога, чтобы это не стало достоянием публики, но в нашем городе на такой оборот дела надеяться трудно. Теперь, когда Тара становится известной, мне… начинают звонить какие-то грязные людишки, которые пытаются что-нибудь вынюхать. Разумеется, от меня они ничего не узнают, но нет никакой гарантии, что это не выплывет наружу.

Почему Кэт ходит вокруг да около?

– Извините, Кэт, я, наверное, чего-то не понимаю, – перебила Фэй. – Что может выплыть наружу? Что Тара слишком много пьет? Принимает наркотики?

– Ах, этим никого не удивишь, – сказала Кэтрин. – Если бы о всех актрисах, которые этим занимаются, стали писать в газетах, в них не хватило бы места.

Кэтрин встала и подошла к окну, потом снова повернулась, и Фэй отметила про себя, что пауза была рассчитана безупречно. Как ни была Кэт искренна в своем отношении к Таре, она оставалась актрисой.

Наконец она заговорила:

– Тара убежала из дома. И когда она оказалась в Лос-Анджелесе, то некоторое время жила на улице.

Фэй прижала руку к губам, но не от удивления. То, о чем она интуитивно догадывалась, даже не облекая ощущения в слова, оказалось правдой. Конечно, Тара жила на улице. Все встало на свои места.

Десмонд О'Коннел остановился в Малибу, в доме, который сделался знаменитым благодаря актрисе Джинни Джерард. На вечеринке, происходившей в этом доме, она умерла, превысив дозу наркотика. Вскоре после трагедии владельцы продали дом и переехали в Санта-Барбару. Потом дом сменил еще нескольких хозяев, пока не попал в руки Франко Каммарады, сказочно богатого фотографа, принадлежавшего к одной из аристократических фамилий Италии.

Франко и Десмонд подружились во время съемок одного из фильмов Феллини в Сиене и ее окрестностях, где у семьи Каммарада была замечательная вилла. Сейчас Франко путешествовал по Индокитаю, а его друг занял дом в Малибу.

Все это Фэй узнала от своей домоправительницы Кармен Флорес. Кармен приехала из Гватемалы в Штаты тоненькой двадцатилетней девушкой, а теперь ей было на пять лет меньше, чем Фэй, и она воспитывала шестерых внуков. Кармен знала всю историю Голливуда, все голливудские сплетни и сообщила Фэй, что дом в Малибу известен не только тем, что в нем умерла синьора Джерард.

– В некоторых ванных комнатах – волшебный кафель, – говорила она. – Синьор Каммарада привез его откуда-то из Италии. Плитки меняют цвет вместе с морем. Какого цвета море, такого и они – то синие, то зеленые, то серые…

Фэй очень нравилась Кармен, а та видела в ней идеальную работодательницу. В обязанности Кармен входило два раза в неделю прибирать маленький домик в Санта-Монике, наполнять холодильник продуктами и сдавать вещи в химчистку. Поэтому остальные три дня она могла работать на других нанимателей, по субботам наводить порядок в собственном доме и проводить воскресенья с внуками. В ее глазах Фэй обладала дополнительными достоинствами – она была очаровательной женщиной, имела доступ в мир, который так любила Кармен, – мир кино – и не имела мужа. «На одиноких женщин гораздо легче работать, – говорила Кармен. – Замужние вечно на взводе, потому что стараются угодить мужу и сами не знают, чего хотят».