Мать презрительно фыркает.

— Я столько без этого жила.

— Ну… — беспомощно произношу я, — Джули Купер — лесбиянка.

— Ты лесбиянка?

— Нет.

— Тогда какое мне дело до Джули Купер?

Внезапно в центре гостиной вырастает отец. Должно быть, мы не услышали, как он вернулся с работы.

— Привет, папа. — Я встаю поздороваться.

— Привет, милая! Добро пожаловать домой! — говорит он, заключая меня в крепкое объятие.

— Ты знаешь, чем твоя дочь занимается в колледже? — спрашивает мама, прерывая сцену.

— Чем?

— Скажи ему, — приказывает мне мать.

Я снова в нерешительности мямлю что-то неразборчивое. Трудно предугадать, как данную новость воспримет папа.

— Чем, дорогая? — спрашивает он, уходя в прихожую, чтобы повесить пальто.

Мать не может утерпеть и встревает:

— Она пишет о сексе.

Слово «секс» она произносит как название страшной болезни.

Отец застывает. Потом медленно оборачивается:

— Что?

— Ну, я веду колонку о свиданиях и отношениях в «Йель дейли ньюс», — с надеждой говорю я.

— О политике? — спрашивает он, стараясь не замечать слона. Как обычно.

— Да. О политике, — отвечаю я.

— Это же замечательно! — отвечает папа в типичной для него манере. — В свое время я писал о политике для «Кримсона». Яблоко от яблони недалеко падает, — с усмешкой говорит он и направляется прямиком к бару.

Мама в ужасе.

— Она же твоя дочь.

Он сердито смотрит на нее. Мать хочет помешать ему осуществить его решение не видеть очевидного, чего никому никогда не следует делать с Диком Каррингтоном.

— Что ж, друзья мои, — прерываю я молчание, — все было очень здорово, но мне пора идти.

Я опрометью лечу в свою комнату, оставив родителей играть в гляделки, из которой мой отец обречен выйти победителем. Он подвижен не больше «Давида» Микеланджело.

Я поднимаю глаза к ослепительно сияющей люстре в «Билтмор-Рум» и делаю глубокий вдох. Я сохраню спокойствие. Я не брошусь Джошу на шею. Я ни под каким видом не поеду к нему домой.

Я не поеду к нему, если только он не будет невероятно мил со мной и не пообещает снова сводить меня в ресторан, пока я в городе.

— Чем могу служить?

Голос, принадлежащий одетой в черное длинноногой блондинке у стойки администрации, отрывает меня от моих мыслей.

— Да. М-м-м… я встречаюсь здесь с Джошуа Миллером.

— Конечно, — произносит она с покровительственной улыбкой. — Прошу сюда.

Она поворачивается и ведет меня к его столику, и я обращаю внимание, что ноги у нее до моих подмышек. Два моих суетливых шажка равны ее одному — феноменально длинному шагу. Я напускаю на себя важный вид и стараюсь, по возможности, не отставать.

Джоша я замечаю задолго до того, как мы добираемся до столика. На моем бывшем черный костюм, белая рубашка и золотисто-желтый галстук. Настоящий банкир.

Он кажется возмужавшим. И красивым. И пьет свой обычный «Джим Бим» со льдом.

Внезапно я вспоминаю долгие вечера с игрой в «Квотерс» и истерическим смехом. Он пил «Джим Бим», а я останавливала свой выбор на значительно более мягком «Миллер лайт». Я облизываюсь и снова чувствую его губы с привкусом виски.

Его темные волосы подстрижены коротко, чтобы скрыть неуклонно надвигающееся облысение. Джош поднимает мне навстречу свои голубые глаза. Я широко улыбаюсь и машу ему рукой.

Он улыбается в ответ.

Когда ноги наконец проводят меня сквозь лабиринт столиков, Джош встает, готовясь поздороваться со мной. Он бросает одобрительный взгляд на девицу, которая неторопливо уходит прочь, а затем переключает внимание на меня.

Я собираюсь вежливо сказать «Здравствуй», но он крепко обнимает меня и отрывает от земли.

— Хло! — восклицает он.

К моему удовольствию, ужин начинается необычайно трогательно. Посетители ресторана таращатся на нас.

— Поставь меня на место, — шепчу я, изображая смущение.

— Куда подевалось твое чувство юмора? — спрашивает он, выпуская меня из объятий.

Я откашливаюсь.

— Никуда. Должна заметить, что мы находимся в очень приличном месте и должны вести себя соответственно.

Его взгляд словно бы говорит: «Ты серьезно?»

— Да, я серьезно, — отвечаю я, прежде чем он открывает рот.

Джош смеется.

— Ты хорошо выглядишь, Хло, правда, хорошо.