— И тебе не жаль их?

— Стражу не подобает испытывать жалость.

— Привязанность?

— Стражу не полагаемся ориентироваться на личные предпочтения.

Аджеха думал об опустошённости. Но перед его мысленным взором вставали застывшие воспоминания и как никем не любимые картины, напоминали о конечной цели. Это предавало ему сил на протяжении всей жизни. Это же поможет ему и сейчас. Чувство приближающейся развязки разжигало желание схватить её. Они ничего не могут разглядеть в нём, и сами становятся слишком понятными и простыми. Отстранившись от себя самого, другие с их вечно пребывающими в них эмоциями не могли в той же мере контролировать себя. Среди наставников преобладает экзаменационная пристальность.

— Страж — это биологический механизм, — изрёк один из наставников. Он до того сидел молча в стороне закутавшись в жёлтую накидку. Лицо его было круглее и черты его указывали на принадлежность к одному из династических родов. Детей для храма отбирали не зависимо от их происхождения. — Этот механизм исправен.

— Это так, — подтвердило большинство собравшихся и Аджеха плотнее сжал губы.

Сейчас всё закончится!

Тогда пришла очередь заговорить верховному наставнику. Во время речи ему не полагалось смотреть на испытуемого, но тот всё же обратил взор цепких глаз в центр залы и начал:

— Как видим, ничто не противоречит утверждению, что Последнее Испытание пройдено. Сам я…

Тут он примолк и Аджеха удержался, чтобы не податься вперёд.

— … подтверждаю, испытание пройдено.

Мигом Аджеха вытянулся и склонил голову в покорном жесте ожидания и готовности принять свою участь. Так он и наблюдал как всегда исподлобья, как, не спеша, расходятся наставники, оставляя зал заседаний пустым и блеклым. Только один из них должен был остаться, чтобы сопроводить будущего стража напутственной речью. По большей части, это должно было быть формальное изложение основных положений уже не кодекса братьев, но общих правил поведения. Таких как беспрекословное подчинение приказам, следование установленному порядку и прочее.

Однако, не смотря на ожидания, последним в зале остался верховный наставник и некоторое время он молчал и даже не глядел на Аджеху. Наконец он медленно развернулся и так же медленно пошёл ближе к первому кругу. Остановился. Вся его фигура выражала расслабленную наблюдательность. Только обращена она будто была на мир в целом. Словно склонивший голову человек и не интересовал вовсе верховного наставника.

Пробирающие морозные потоки резко исчезли. Видно, задвинули перегородки в нужных местах. Температура вскоре стабилизировалась. Здесь было светло благодаря частым пусть и узким окнам. Свет вначале полосами прорезает подымающиеся вверх лавы наставников и уже ровным покровом освещает середину залы. Ровно настолько, чтобы скрывать лица испытующих и обнажать реакцию подверженного проверке.

Вот и сейчас наставник остановился в тёмной полосе. Лишь край сапог выглядывал в освещённую полосу. Наставник повернулся, нарочно вызывая шорох.

— Аджеха.

Он замолчал и потому тот произнёс:

— Да, верховный наставник?

— Этой ночью ты будешь направлен в Чертог и там продолжишь своё служением империи как страж. Сегодня же тебя подготовят к отъезду. Тебе известно, что нужно сделать с дневником?

— Да.

— Хорошо, — последнее было произнесено не как одобрение. Скорее наставник сказал это сам себе, чем Аджехе.

Дневник… Да, его полагалось писать ровно с того момента, как брат-послушник овладевал письменностью в возрасте пяти лет и до самого окончания обучения. В дневник полагалось записывать самые значимые события своей жизни, позже же его следовало сжечь. Тем самым, сжигая и всю свою жизнь, и себя. Отрекаясь от всего личного и несущественного перед лицом единого верного пути.

В храме личные рукописи считались неприкосновенными и даже старейшины не имели права прикасаться к записям послушников. Если бы произошло нечто подобное — оно бы вызвало потерю доверия среди обучающихся и подорвало тем самым само обучение с фундамента.

— Я сделаю это в подобающее время, — добавил Аджеха. В уголках рта появились жёсткие складки, однако верховный наставник не следил за ним и потому то осталось незамеченным.

— Тебе известна легенда об огне?

Зачем он спрашивает об этом? Несколько секунд он медлил с ответом, тщательно обдумывая его.

— Мне известно двадцать две легенды об огне включая различающиеся интерпретации и отдельное его упоминания в других народных сказаниях.

Значит, верховный наставник говорит о легенде, как проснулась согретая огнём жизнь. Аджеха не поддался на провокацию изобразив полную готовность следовать по предложенному пути мышления. В древнем как пласты льда мифе говорилось об упавшем с неба огне, он то и пробудил жизнь от скованного льдом сна. В первоначальном варианте эта легенда была запрещена официальной доктриной Чертога. Однако в трансформированном виде общего почитания огня, сохранилась у огненных жриц.

Так же отдельные культы огня встречались на юге-юго-западе в немногочисленных поселениях. Он до сих пор проверяет меня? Нет. Аджеха мог различить признаки усталости в манере держаться стоящего перед ним верховного наставника. Он испытывает сожаление и ничего не может поделать с этим. Имей храм возможность оставлять себе пускай некоторых прошедших Последнее Испытание — это бы значительно увеличило влияние непосредственно самого храма.

Значит, причина — власть. Наставники сменялись раз в тридцатилетие согласно официальному постановлению. Однако, еще будучи ребёнком Аджеха понимал, что рано или поздно следование установленным идеалам сменяется личностными размышлениями. И вот некогда покорный блюститель традиций становится критиком, тогда то и приходит время назначать нового наставника над другими.