Думаю, что истинная причина, по которой Холмс не хотел приезда профессора, состояла в том, что мой друг решил заниматься этим делом именно так, как он считал нужным. Никогда за всю нашу долгую совместную деятельность я не видел, чтобы он искал ту славу или известность, которая потом ему доставалась. Для Шерлока Холмса главным была игра. Однако он всегда ревниво отстаивал привилегию вести расследование самостоятельно, без помощи других людей и неизбежных помех с их стороны. Вот и сейчас, при всём уважении к Ван Хельсингу и тайным обрядам, которыми тот владел, Холмс всё же хотел сам разобраться в этом наиопаснейшем деле.

Уже почти совсем стемнело, когда мы приехали в академию. Гарднер был несказанно рад нашему возвращению и гостеприимно предложил разделить с ним трапезу. К моему великому сожалению, Холмс отклонил его приглашение, объявив, что мы должны незамедлительно пройти к месту своего ночного дежурства. Однако сестра Гарднера, заметив голодный взгляд, который я бросил на стол, накрытый к вечернему чаю, принесла в комнату большой поднос с ужином.

— Пока вы отсутствовали, мистер Холмс, вам передали это, — сказала она, протягивая моему другу продолговатый белый конверт.

— Как его доставили?

— Вскоре после вашего ухода прислуга нашла его на коврике у двери.

Холмс взял конверт и положил в карман. После того как мисс Гарднер ушла, я спросил:

— Разумеется, вы не оставите письмо нераспечатанным?

— Я и так знаю, от кого оно и что в нём написано. Однако, чтобы удовлетворить собственное любопытство, вы можете его распечатать.

Он передал конверт мне. Разорвав его, я увидел между тонкими листами белой бумаги дохлую муху.

— Бог мой! Стэплтон! — воскликнул я.

— Всё ещё играет в свои игры.

— Это значит, что он приехал сюда вслед за нами!

— Или мы вслед за ним.

— Что вы хотите этим сказать, Холмс?

— Ничего существенного.

— Как вы догадались, что в конверте содержится очередное его предупреждение?

— Ничего особенного, уверяю вас, Уотсон. Несмотря на изменённый почерк, я узнал каракули Стэплтона по характерной закорючке на букве «L».

— Что вы теперь предпримете?

— Выбирать не приходится. Присутствие Стэплтона здесь — досадная помеха, но сейчас ничто не должно отвлекать нас от дела. Пока угрозы Стэплтона не примут более осязаемые формы, мне следует их игнорировать.

Эти слова показались мне не лишёнными смысла. Попытка преследовать две ускользающие цели могла легко привести к двойному провалу. В то же время меня одолевали серьёзные опасения из-за явно легкомысленного отношения Холмса к новому обстоятельству, осложняющему и без того крайне непростую задачу. Я, однако, понимал, что обсуждать это не имеет смысла, поэтому приступил к нашей скромной трапезе.

Когда поднос с посудой унесли, Холмс запер дверь комнаты изнутри. За окнами было уже совсем темно, лишь бледная луна наполняла комнату слабым, неверным сиянием. Холмс зажёг лампу у постели мисс Хантер.

— Пусть горит только эта лампа, Уотсон. Не хочется отпугивать нашего возможного гостя чересчур ярким светом.

Холмс вынул из саквояжа Ван Хельсинга небольшую серебряную флягу.

— Держите, — сказал он, кладя её мне в руку.

— Что этот такое?

— Святая вода. В записках Ван Хельсинга сказано, что она особенно действенна в борьбе со злом. Считается, что освящённая в церкви вода — воплощение духовной добродетели, и при соприкосновении с порочным телом вампира она прижигает его плоть.

Я недоуменно поднял брови.

— Понимаю, в это трудно поверить, но нам уже известно, что в этих делах Ван Хельсингу можно доверять. Мы ведём необычную борьбу, Уотсон, и нам следует использовать соответствующее оружие.

Я засунул флягу в карман.

Мы уселись в кресла с двух сторон от камина, и скоро каждый погрузился в свои мысли. Шерлок Холмс сидел, не мигая глядя на жарко пылавший огонь. Немного погодя он зажёг трубку и, откинувшись назад, стал смотреть на маленькие клубы голубого дыма, один за другим поднимающиеся к потолку.

Я пытался восстановить в памяти цепочку странных событий, происшедших за несколько последних дней, — спутанный клубок, нити которого привели нас к этому зловещему ночному бдению.

Не помню, когда я уснул, но мне показалось, что прошло совсем немного времени, когда Холмс вдруг принялся настойчиво трясти меня за плечо.

— Что такое? — испуганно спросил я, с трудом очнувшись от дремоты.

Холмс знаком велел мне молчать и кивнул в сторону кровати, где тревожно металась Кэтрин Хантер. Глаза её были закрыты, но веки беспокойно трепетали, а из горла вырывались хриплые стоны.