Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)
вернуться

Бедный Демьян
Шрифт:

ГАСТРОЛЕР

Провинция каналье шустрой — клад. Какой-то правый депутат В губернский городок приехал на гастроли — Не для погрома, нет, совсем в особой роли: Читать предвыборный доклад. Весь город потонул в афишах: Афиши на столбах, заборах, фонарях, Афиши на ларях, На будках, на домах и чуть ли не на крышах. Цветами, флагами украшен был вокзал, И для доклада лучший зал Отведен был задаром. Доволен будет пусть амбаром Какой-нибудь эс-дек Иль страшный черноблузник, Но не солидный человек, Не депутат-союзник. Народу полон зал набилось на доклад. Союзник рад. С лоснящеюся рожей, Пред губернаторской осклабившися ложей, Он начал говорить И с первых слов понес такую ахинею, Что, только вспомнивши о ней, уж я краснею, Не то чтоб слово повторить. Казалось, лиходей оглоблей всех ударил. Люд ошарашенный стал сразу глух и нем, — А кто-то между тем Рукою жадною в его карманах шарил!
* * *
Урон, положим, небольшой — Уйти домой с пустым карманом — Для тех, кто, опоен дурманом, Ушел еще с пустой душой.

ПИТОМНИК

I
"СБОР"
"Умерь ты свой проклятый храп!" "А что?" — ворчит со сна Арап Кудлаю. "Да то: прислушайся ты к лаю, Что поднялся на все село". "Псы, вправду, чтой-то лают зло: И визг, и лай, и скрежет, Как будто кто их режет. Давно такое?" "Да с утра". "Сейчас мы все узнаем". Друзья — Арап с Кудлаем — Махнули со двора, Бежали садом, огородом, Вмиг очутились средь села. "Собак, собак-то!" "Без числа". "Окружены зачем народом?" "Кудлай, назад! Кудлай, сюда! Не вышла б шутка тут плохая!" Но поздно звал Арап Кудлая: Уже стряслась над ним беда Лихая. Был пес — Кудлай наш — молодой, Имел два года ровным счетом. Не знал бедняк: беду — бедой Ему считать или почетом? А обстояло дело так: Согласно чьим-то повеленьям, По городам и по селеньям Шел выбор редкостных собак Для пересыла их в столицу. Сплетая с былью небылицу И примышляя всякий вздор И враки, Собаки доводили спор До драки. Собачий будет, дескать, "сбор". Затем — такие шли догадки! — Чтоб новые завесть порядки, Мол, будет выдана статья Насчет собачьего житья; Забыв обычные этапы, Собакам счастье лезет в лапы! Так вот: когда взвился аркан Над зазевавшимся Кудлаем, Метнулся весь собачий стан: "Кудлаша, поздравляем!" Кудлай завыл. Но, разобрав Из поздравлений, в чем тут дело, Глядит и весело и смело: "Арап-то, стало быть, не прав!" Гордиться мог Кудлай отчасти: По силе, росту и по масти Такого поискать бы пса! Вокруг Кудлая голоса: "В столице, брат, чины и власти… Как понатрешься меж людей, О нас, голубчик, порадей. Вся на тебя надежда наша, Кудлаша!"
II
ПИТОМНИК
Столица. Грязный двор. Сарай, В нем — "сбор" собачий под запором Разноголосым воет хором. Всем подвывает наш Кудлай. Горюет бедный пес. Еще бы Не горевать! Он разглядел: Не для решенья важных дел Он вырван из родной трущобы, Но для невиданной учебы… "Сбор" походил весьма на "сброд". Псы были всяческих пород: Простых, и благородных, И тощих, и дородных… Перечислять их я б устал. Скажу одно: Кудлай пристал К таким, как сам, беднягам — Дворнягам. Учеба шла. Что день, с утра Псов муштровали унтера. Изведав их и гнев и ласку, Пускались псы в лихую пляску. Трясясь пред унтерским хлыстом, Кто не плясал — вертел хвостом, Чтоб угодить и нашим И вашим. Но с кем управы никакой, — С дворнягами! Их левый угол Прослыл притоном пугал: Не справиться со сворой злой Ни добрым словом, ни метлой. И про дворняг пошли уж толки, Что не собаки это — волки! Муштровки был конец каков? Покорным псам — чины, награды, Высокие оклады. Ищеек возвели в шпиков. Все водолазы Отправлены во флот. Овчаркам не избыть хлопот: Даны им строгие наказы — Рабочий подъяремный скот Беречь от пагубной заразы (Читатель знает, от какой). Левреток, пуделей, болонок У именитых старушонок Ждут — роскошь, нега и покой. Не убоясь позорной славы, Польстясь на харч и на рубли, Все волкодавы В тюремщики пошли. Хотя не на казенной службе Пришлось служить виляй-хвостам, По частным тепленьким местам Их всех пристроили "по дружбе". А где ж дворняги? Стороной Слыхал от шавки я одной, Что непокорную всю свору Сослали… к живодеру, — Не всю, положим. Сорвалось! Пустившись на авось, Кудлаша задал деру!..

ВЕНЧАНИЕ В ДЕРЕВНЕ

В убогой церковке толпятся стар и млад От алтаря и до притвора. "Ой, батюшки, умора! Должно, жених взаправду клад, Что у него невест такая свора!" "Где, где они?" "Вон, матушка, гляди: В нарядах подвенечных! Столпилось впереди Чуть не полдюжины сердечных!" "С одним-то женихом?" "Ай, да Пахом!" "Ай, бабий же угодник!" "Пришлось крутенько, греховодник?" Пахом то на невест зернет, то на толпу. Ни жив ни мертв стоит бедняга пред налоем. Невесты с воем Кидаются к попу. "Ох, — поп кряхтит, — куда ж девать мне вас, ей-богу? Чай, будет с паренька невесты и одной". "Ребенка прижила!" "Врет, врет она, родной!" "Ославил!" "Обманул!" "Со мной венчай!" "Со мной!" "Тьфу, чтоб вас, — плюнул поп, — тут дьявол сломит ногу!" И, утирая рясой пот, Поп кличет сторожа: "Федот, Зови урядника скорее на подмогу, Пускай он разберет, Кто врет. А я за всех не отвечаю. Какую из невест урядник отберет, Я ту и обвенчаю!"

ПОДХАЛИМ И ЮЛА

"Нет, не доволен я Москвой!"

А. Гучков (после провала).
"Тереху выбрали! Да что вы, очумели? Ну, нечего сказать, сыскали ходока!" На весь на сход орет Лука: "Юле доверились, проныре, пустомеле… Да я чем хуже, в самом деле?" "Эх, — крякнул дед Ермил, — Лука, не шебарши! Вы оба хороши, Одна вам и цена и мера… Взяла бы вас холера! На кой бы вы нам дались ляд, Когда бы довелось нам выбирать свободно, Кого самим угодно, А не кого велят? Слышь, опчество кого облюбовало? Клима! А где наш Клим? Тю-тю! Пыль только вслед легла, Так хоть потешимся, коль наша не взяла. Уж был ты "ходоком", видали — подхалима! Посмотрим, как теперь почнет Мудрить юла?"

РАЗМАХНУЛСЯ Б Я БАСНЕЙ ЗАДОРНОЮ…

Задержаны и арестованы три народных певца, распевающих по дворам песни революционного содержания. Размахнулся б я басней задорною, Распростясь на минуту с кручиною, Да боюсь, чтобы слезы не брызнули Под веселой личиною. А и спел бы я, братцы, вам песенку Обо всем, что на сердце скрывается, Да не всякая песенка До конца допевается.

ЖУК И КРОТ

В момент весьма серьезный (Обжоре хищному, Кроту, попавши в рот) Взмолился Жук навозный: "Не ешь меня, высокородный Крот! Ты знаешь сам, слыву я жестким блюдом, Меж тем живым я — побожусь! — Тебе в чем-либо пригожусь". Внял Крот мольбе каким-то чудом: "Ин так и быть, живи, Комар тебя язви! Желудок свой изнежив червяками, Намедни, впрямь, его расстроил я жуками И натерпелся мук. А ты как будто славный малый: Храбрец и говорун. Должно, взаправду Жук Бывалый. Послушай: по душам потолковав со мной, Уж вот как ты меня обяжешь, Когда мне обо всем, что знаешь, порасскажешь. Хотелось бы мне знать, к примеру, как весной Благоухают розы. Слыхал я стороной, Что аромат у них довольно не дурной". "Душок — божественный!" — утерши лапкой слезы, Счастливый Жук жужжит Кроту И, чтобы отплатить ему за доброту, Желая показать, как дивно пахнет роза, Подносит… шарик из навоза.
* * *
На вкус и цвет Товарища, как говорится, нет.

ЭСТЕТИК

"Полой политику!

Да здравствует эстетика!"

Из современных лозунгов.
Ослу, каких теперь немало, Наследство с неба вдруг упало. Добро! За чем же дело стало? Схватив что было из белья Да платье модного покроя, Летит на родину Илья (Так звали нашего героя). "Ах! Ах! — приехавши домой, Заахал радостно детина. — Какая прелесть, боже мой! Ну что за дивная картина! Обвеян славной стариной, Как ты прекрасен, дом родной! Привет, почтенная руина! В тебе живут былые дни. Священна каждою песчинкой, Стой, как стояла искони! Тебя я — боже сохрани — Чтоб изуродовал починкой!" Избравши для жилья покой Полуразрушенный, с пролетом, Лишенным кровли, наш герой Ликует, хоть его порой То куры угостят пометом, То сверху треснет кирпичом, То дождь промочит. Ровным счетом Илье все беды нипочем. Сроднись душой и телом с грязью, Леча ушибы — пудрой, мазью, Среди развалин и гнилья, Среди припарок и косметик, Не падал духом наш Илья. Он был в восторге от "жилья", Зане — великий был эстетик!