Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)
вернуться

Бедный Демьян
Шрифт:

ЛОЖКА

Набив пустой живот Картошкою вареной, Задумался Федот. Задумавшись, вздремнул и видит сон мудреный: Все ожило кругом! Ухват забрался в печь, Горшки заспорили с заслонкой, И ложка на столе неслыханную речь Вдруг повела с солонкой: "Вот так вся жизнь прошла без радостного дня. Дает же бог другим удачу? А мне… Нелегкая, знать, дернула меня Родиться ложкою — мужицкой на придачу. Век сохну за других. Гляди, который день Федот наш мается, слоняется, как тень? Жена свалилася, у деток золотуха. В могилу всех сведет лихая голодуха. Меж тем что делает Федот? Уж хуже голода каких еще прижимок? Нет, он последнюю телушку продает Из-за каких-то недоимок. Как можно дальше жить — не приложу ума. Так лучше уж своим терзаниям и мукам Я положу конец сама!" Тут, крикнувши: "Прощай, кума!", Бедняжка треснулась о пол с великим стуком. "Постой!.. Разбилася!.. Эх-ма!? Федот во сне метнулся, Но в этот час проснулся И в ужасе схватился за виски. От ложки на полу и впрямь лежат куски. "Фу, дьявол! Это что ж? Мне снилось аль не снилось? В башке ли малость… прояснилось? Ох! — застонал Федот от яростной тоски. — Что ж делать? А? Пойти до одури напиться? Аль утопиться?"

ОПЕКУН

Такое диво в кои веки: Совсем на днях сановник некий Сиротский посетил приют. "Великолепно! Превосходно! Ну, прямо рай: тепло, уют… Детишки — ангелы. А честь как отдают! И маршируют?" "Как угодно, — По отделеньям и повзводно…" "Быть может, "Славься" пропоют? Восторг! Божественно! И этому виновник?.." Смотритель дал ответ: "Я-с и моя жена". "За все вам русское мерси! — изрек сановник. — Такая именно нам школа и нужна, С патриотической основой. Я очень ваш почин ценю. Я доложу о вас… Я в долг себе вменю… А здесь — столовая? Доволен и столовой. Позвольте мне меню. Как?! — вдруг вскипел наш гость. — Молочный суп… Жаркое… И это… это — в пост! Черт знает, что такое!" "Ваш-сясь! Питание… Малютки… Хилый рост… Из бедноты сиротки… Родные померли все больше от чахотки… Врачи…" "Врачи нахально врут! Не допущу потворства! С поста не мрут, А мрут — с обжорства!"
* * *
"Ведь этакий вандал!" — Иной читатель скажет гневно. А я б опекуна такого оправдал: Ведь он от голоду ни разу не страдал, А от обжорства — ежедневно!

ГАСТРОНОМ

"Как звать тебя?" "Памфил Босой". "Подумать, гастроном какой тут объявился!" Заводчик так рабочему дивился: Бедняга-гастроном гнилою колбасой Давился. "Знать, заработки хороши?" — Хозяин вымолвил ехидно. "Куда! — вздохнул Памфил. — Гроши!" "Гроши? Оно и видно. Где мастер?" "Здесь!" "Пиши… За лишний жир… вот этому вот… графу… Целковый штрафу!"
* * *
Пожалуй, скажет кто: "Ну, мыслима ль когда, Хоть и в хозяине, такая подлость, друже? Так не бывает!" Господа, Бывает так, — хоть, правда, не всегда: По большей части — хуже!

ЛИЦЕДЕИ

Недавно случай был с Барбосом: Томила пса жара, Так средь двора Клевал он носом. А не заснуть никак! Усевшись на тыну, Сорока-стрекотуха Мешала сну. "Ой, натрещала ухо… И принесло же сатану! Чай, больше места нет?.. Послушай-ка, болтуха: Уж ты б… таё… Недалеко до лесу… Летела б ты, ей-богу, к бесу!" Сорока же — свое: То сядет, то привскочит, Слюною глазки мочит, Псу жалобно стрекочет: "Голубчик, не озорь! Ведь у меня, гляди, какая хворь: Я так измаялась, устала, — Пить-есть почти что перестала, — Вся измытарилась и сердцем и душой, Скорбя о братии меньшой! И ко всему щеку раздуло… вспухли губы… Ох, смертушка! Нет сил терпеть зубную боль!" "Щека и губы… Тьфу! — рычит Барбос. — Позволь, Трещотка чертова, кому бы Врала ты, да не мне. Где ж видано, в какой стране, — Уж разве что во сне, — Чтоб у сороки были… зубы?!"
* * *
Урок вам нужен? Вот урок: Встречаются меж нас нередко лицедеи: Высокие слова, высокие идеи, — Нет подвигов, но будут — дайте срок! Известно urbi et (смотри словарь!) — et orbi: Их грудь — вместилище святой гражданской скорби! На деле ж вся их скорбь — зубная боль сорок!

ПАРИ

"Мавруша!.. Кисанька!.. — Печально серый кот Мяукал у ворот. — О душегубство! О злодейство! Ну, как теперь один я вынянчу котят? Они ж еще и не глядят! Пропало все мое семейство!" "Голубчик Вася, что с тобой? Да не нужна ль моя услуга?" — Летит Барбос на голос друга. "Ох, брат, наказан я судьбой!" "Как? Говори скорей! Уж я взаправду трушу". "В трактире… сжарили и съели, брат, "Маврушу". "Кто съел-то?" — взвыл Барбос, попятившись назад. "Рабочий… то ль мужик… Побился об заклад… За пять целковых, супостат, Маврушу слопал. Всю — с головы и до хвоста!" "Да что ты? Батюшки! Пет, это неспроста. Не, не!.." — растерянно глазами пес захлопал.
* * *
Читатель, что ни говори, Тут ясно — дело не в пари. Раз не осталося от кошки Ни хвостика, ни ножки, Наверно, "супостат" денька четыре-три Пред тем не видел… хлеба крошки.

БУНТУЮЩИЕ ЗАЙЦЫ

Взбежавши на пригорок, Зайчишек тридцать — сорок Устроили совет. "Житья нам, братцы, нет". "Беда. Хоть с мосту в воду". "Добудемте права!" "Умремте за свободу!" . . . . . От смелых слов у всех кружилась голова. Но только рядышком шелохнулась трава, Как первый, кто кричал: "За волю в землю лягу! С пригорка задал тягу. За ним все зайцы, кто куда, Айда!
* * *
Зайчиха с заинькой под кустиком сидела. "Охти мне, без тебя уж стала тосковать Ждала тебя, ждала: глаза все проглядела. Договорились, что ль, в совете вы до дела?" "Договорилися. Решили бунтовать!"
* * *
О бунте заячьем пошли повсюду толки. Не говоря уж о лисе, Теперь, поди, хвосты поджали звери все, — А больше всех, понятно, волки?!

1913

СИЛУЯН

Нашла тоска на Силуяна: "Тьфу, окаянная пора! Как оплошал народ: ни одного двора, Где б не было изъяна. Куда ни сунешься — прямая нищета: Ни хлеба, ни скота. Где лошаденка есть, так беспременно кляча. Повеситься, такая незадача: На все село — лихой хотя б один конек! Хотя б один!" Бедняк лил слезы чуть не градом. Из-за чужих коней?! А так! Ведь паренек Был… конокрадом!