— Смотрите, пожалуйста, какой он у тебя нежный! Где воспитывался? В пансионе благородных девиц или в пограничном собачьем питомнике? Ладно, хватит дискутировать. Давай, ставь своего Аргона на след. Дорога каждая секунда.

— Слушаюсь, товарищ капитан. Я в точности выполню ваш приказ, но и предупреждаю: керосиновый запах очень опасен для собаки, можно сказать, губительный.

— Вот так новость сообщил! На всей границе всегда и везде опасно служить. Опасность — это повседневная жизнь пограничника. Неужели вы этого не усвоили до сих пор, старшина?

— Пропадет собака, товарищ капитан, А я и без нее задержу этих нарушителей.

Начальник заставы как будто дрогнул. Лицо утратило упрямство и решительность.

— Так время же идет, голова! Упустим врага.

— Вы не беспокойтесь, товарищ капитан. Я все сделаю как надо.

— Да как же мне не беспокоиться? Я собственной жизнью и честью отвечаю за охрану границы.

— И я, товарищ капитан!

— Так чего ж ты рассусоливаешь?

— Я хочу задержать нарушителей без всяких потерь с нашей стороны. На час позже, но схватим. Даю вам слово, товарищ капитан. Не уйдут! Поезжайте на заставу или куда-нибудь еще и ждите моего сигнала.

— Ты не указывай, где мне быть во время боевой обстановки! Ставь собаку на след!

— Есть ставить собаку на след. Давай, Боря.

Васильев с Аргоном подбежали к Смолину. Следопыт взял скомканный поводок, и делая вид, что распутывает его, не глядя на разгневанного капитана, сделал еще одну отчаянную попытку спасти своего друга.

— Высшая нервная деятельность собаки может быть сорвана непосильной задачей. При чрезмерном напряжении раздражительного и тормозных процессов у розыскной собаки развивается невроз. Так черным по белому написано академиком Павловым. Аргон испортится после работы по керосиновому следу. Никогда больше не возьмет индивидуальный запах. Спишут его с границы.

— Смотрите пожалуйста, какой у нас высокообразованный следопыт!

— Товарищ капитан, такие вещи теперь знает всякий инструктор службы собак. Это азбука. И вы знаете, но почему-то…

Капитан Шавров вдруг обнял Смолина и сказал мягко:

— Знаю, Саша, все знаю. И тем не менее… Надо схватить лазутчиков как можно скорее. Надо! Понимаешь? Любой ценой. Переступи через жалость к Аргону.

— Товарищ капитан, поставить Аргона на след я могу, а от остального увольте. — Он резко дернул поводок и во весь голос, чем удивил собаку, приказал:

— Ищи! След!

Аргон потянул морду к земле, фыркнул, беспомощно заскулил.

Смолин не стал терять времени и доказывать капитану свою правоту. Сам стал на след, благо он хорошо был заметен, и помчался как спринтер. При такой скорости никаких отпечатков, конечно, не увидишь. Он больше на свое следопытское чутье и догадку полагался, чем на глаза. Аргон некоторое время бежал позади. Но такая позиция была для него непривычна, и он обогнал своего друга и, превозмогая отвращение к керосиновому запаху, фыркая, визжа, мотая головой, довольно неуверенно затрусил впереди. Несколько раз сбивался со следа, забирал круто вправо и влево. Смолин, не останавливаясь, на ходу, энергичной командой возвращал его на место.

Капитан Шавров сел на лошадь и рысью следовал за пограничниками. Никого не торопил. Молчал. Прекрасно сам видел, как тяжело достается и собаке и Смолину каждый шаг.

Пробежали около километра, и вдруг керосиновый запах пропал. Как ни принюхивался Смолин, его нет и нет. Выветрился? Или нарушители посчитали, что нет необходимости обрабатывать дальше след керосином? Скорее всего — последнее.

Смолин по инерции пробежал еще немного, Остановился. Перевел дух. Смахнул с лица пот. Погладил по голове Аргона. Подъехавшему капитану не стал объяснять, как обстановка резко изменилась к лучшему. Сам увидит, если захочет.

— Ищи! След! — скомандовал он.

Теперь сразу, как в лучшие времена, Аргон взял след верхним чутьем и повел. Солдаты не успевали за следопытом. Отстали. Капитан рысил позади и чуть сбоку. Он снова стал молодым, счастливым, дружелюбным. Поторапливал тревожную группу. Подбадривал следопыта:

— Вышли на прямую, Саша!.. «Горячий» след!.. Свежайший! Поднатужься! Скоро схватим.

Нарушителей накрыли в кладке железнодорожных противозаносных щитов. Они были вооружены, но не оказали сопротивления. Умаявшись за ночь, к тому же еще изрядно выпив, оба крепко спали. Среди вещей, отобранных у диверсантов, была фляга с керосином и черные, с крепкими тесемками, большого размера тапочки. Эти самодельные суконные лапти, смоченные в керосине, легко надевались на сапоги, зашнуровывались.

Нарушителей сковали наручниками, повели на заставу. Смолин с Аргоном шли позади. К ним присоединился спешившийся капитан.

— Не пропал, Саша, твой красавец и умница Аргон. Цел и невредим. Еще повоюет.

— Перестраховщик я, товарищ капитан. За широкую спину академика Павлова спрятался.

— Ну, это ты наговариваешь на себя. Правильно боялся за Аргона. И вовремя, в самый раз вспомнил академика Павлова. Розыскная собака — тонкая нервная штука. С ней надо бережно обращаться.

— Но и не держать под тепличным колпаком. Всегда и везде должна работать розыскная собака, товарищ капитан.