Мистриссъ Лечмеръ старалась тмъ временемъ завлечь гостя разспросами объ англійскихъ родственникахъ, но, не смотря на вс свои усилія, не сумла сдлаать такъ, чтобы онъ, не замтилъ таинственныхъ предосторожностей, съ которыми негръ накрывалъ на столъ. Миссъ Дайнворъ спокойно позволила поставить передъ собой чайный столикъ, но ея кузина Агнеса Дэнфортъ отвернулась съ холоднымъ и недовольнымъ видом. Заваривъ чай, Катонъ налилъ его въ дв фарфоровыя чашки, на которыхъ очень искусно были нарисованы красныя и зеленыя вточки, и подалъ одну своей хозяйк, а другую молодому офицеру.

— Виноватъ, миссъ Дэнфортъ! — воскликнулъ Ліонель, прннявъ чашку. — Эта дурная привычка образовалась у меня за время долгаго плаванія на корабл: я и не обратилъ вниманія что у васъ нтъ чашки.

— Пожалуйста, не извиняйтесъ, сэръ, и кушайте на здоровье, разъ вы это любите, — сказала Агнеса.

— Но мн будетъ гораздо пріятне, если и вы будете кушать. Чай — вдь это такая утонченная роскошь!

— Вотъ именно — утонченная роскошь, вы очень удачно выразились. Настолько утонченная, что безъ нея вполн можнь обойтись… Благодарю васъ, сэръ, я чаю не пью совсмъ.

— Вы женщина — и не любите чай? — воскликнулъ со смхомъ Ліонель.

— Не знаю, какое дйствіе этотъ тонкій ядъ производитъ на вашихъ англійскихъ леди, майоръ Линкольнъ, но мн, какъ американк, вовс не трудно отказаться отъ этой отвратительной травы, изъ-за которой происходятъ на моей родин вс эти волненія и грозитъ опасность моимъ роднымъ.

Ліонель, извинившійся только изъ обязательной учтивости учтивости мужчины къ дам, молча поклонился и повернулъ голову въ другую сторону, чтобы посмотрть, съ такой ли же строгостью судитъ о ча и другая моладая американка. Сесиль, наклонясь надъ подносомъ, небрежно играла ложечкой очень любопытной работы. На этои ложечк какой-то искусникъ попытался изобразить втку того растенія, душистые листья котораго наполняли въ эту минуту гостиную своимъ ароматонъ. Вырывавшійся изъ стоявшаго передъ Сесилью чайника паръ окутывалъ легкимъ облакомъ ея головку, придавая ей какой-то воздушный видъ,

— A вотъ вы, миссъ Дайнворъ, повидимому, не чувотвуете къ чаю отвращетія и не безъ удовольствія вдыхаете его ароматъ?

Гордый и холодный видъ сразу соскочилъ съ Сесили, когда она взглянула на Ліонеля и отвтила ему съ веселостью и добродушіемъ, которыя къ ней гораздо больше шли.

— Я женщина и признаюсь въ своей слабости. Мн кажется, что тмъ плодомъ, который соблазнилъ въ земномъ раю нашу общую прабабушку, былъ именно чай.

— Если это врно, — сказала Агнеса, — то у змя-искусителя въ послднее время нашлись, стало быть, подражатели; только самое орудіе искушенія утратило, повидимому, часть своихъ качествъ.

— Откуда вы это знаете? — засмядея Ліонель, которому нравилось продолжать этотъ шутливый разговоръ, такъ какъ, благодаря ему, между нимъ и его кузинами устанавливалась нкоторая короткость. — Если бы Ева такъ же отнеслась къ словамъ соблазнителя, какъ вы къ предлагаемой вамъ чашк чая, то мы, вроятно, до сихъ поръ вс жили бы въ раю.

— О, сэръ, мн вдь этотъ напитокъ знакомъ хорошо, — отвчала Атнеса. — Бостонскій портъ, по выраженію Джоба Прэя, ничто иное, камъ огромный чайяикъ.

— Вы, стало быть, знаете Джоба Прэя, миссъ Дэнфорть?

— Какъ же не знать? Бостонъ такой маленькій городъ, а Джобъ Прэй такой общеполезный человкъ. Его здсь вс знаютъ.

— Значитъ это врно, что онъ изъ очень извстной здсь семьи, потому что онъ говорилъ мн, что и его мать, старую чудачку Абитайль Прэй, также знаютъ въ Бостон ршительно вс жители.

— Но вы-то какъ можете знать ихъ обоихъ? — воскликнула Сесиль. — Это удивительно.

— Противъ чая, молодыя леди, вы устояли, но противъ любопвтства не устоить ни одна женщина. Однако, я не стану васъ мучить и скажу, что я уже имлъ свиданіе съ мистриссъ Прэй.

Агнеса хотла что-то сказать, но въ эту минуту сзади нее что-то упало. Она обернулась и увидала, что мистриссъ Лечмеръ выронила изъ рукъ чудную фарфоровую чашку, которая разблась въ мелкіе куски.

— Бабушк дурно! — воскликнула Сесиль, кидаясь къ ней на помощь. — Катонъ, скоре… Майоръ Линкольнь, пожалуйста, дайте сюда стаканъ воды… Агнеса, одолжите мн вашихъ солей.

Старой леди было, однако, не такъ ужъ дурно. Отъ солей она отказалась, но стаканъ воды приняла отъ Ліонеля.

— Я боюсь. что вы меня сочтете за несносную, болзненную старуху, — сказала она, слегка оправившись. — Это со мной, должно быть, отъ чая, котораго я, правда, пью очень много отъ избытка лойяльности. Но, должно бытъ, мн тоже прядется отъ него отказаться, какъ отказались мои барышни, только по другой причин. Мы привыкли рано ложиться, майоръ Линкольнъ, но сами вы будьте, какъ дома, и располагайте собой, какъ вамъ угодно. Я прошу снисхожденія къ моимъ семидесяти годамъ и желаю вамъ спокойной ночи, желаю вамъ выспаться хорошенько и стряхнуть съ себя все утомленіе, причиненное вамъ дальнимъ путешествіемъ. Катонъ приготовитъ для васъ все, что нужно.

Старая лэди ушла, поддерживаемая подъ руки своими двумя воспитаницами. Ліонель остался въ гостиной одинъ. Такъ какъ было уже поздно, и такъ какъ нельзя было ожидать, чтобы молодыя миссъ возвратились въ гостиную, Ліонель спросилъ свчку и веллъ себя проводить въ отведенную для него комнату, Катонъ помогъ ему раздтъся, и онъ съ удовольствіемъ улегся въ мягкую постель.

Заснулъ онъ, однако не сразу. Ему долго припоминалось все то, что онъ пережилъ за этотъ день. Мистриссъ Лечмеръ и ея внучки играли каждая свою роль. Былъ или нтъ между ними уговоръ? Это нужно было проврить. Но Агнеса Дэнфортъ была такая простая, непосредственная, даже рзковатая — частью отъ природы, частью отъ воспитанія. Какъ всякій молодой человкъ на его мст, познакомившійся съ двумя молодыми. двушками замчательной красоты, Ліонель заснулъ, мечтая о нихъ обихъ, а во сн ему мерещилось, будто онъ на «Эвон» пьетъ пуншъ, приготовленный хорошенькими ручками миссъ Дэнфортъ, а къ аромату этого пунша примшивается тонкій ароматъ чая, сзади же стоитъ Сесиль Дайнворъ, съ милой граціей Гебы смотритъ на него и такъ весело, такъ молодо хохочетъ.