Наконец она убрала руку и, бросив взгляд на бейдж с моим именем, поинтересовалась:

— Итак, Марти, что ты тут делаешь?

Ее соседка подалась вперед в ожидании ответа.

Что я тут делаю? Чувствую себя четвертованным заживо.

В отличие от Холы, которая спала в комнате на узкой двуспальной кровати, теперь казавшейся мне бессмысленно пустой.

Лагерь располагался в шести часах езды на юг от Манхэттена. Хола скулила всю дорогу.

Она отказалась от обеда и даже ни разу не высунулась из окна посмотреть на проносящиеся мимо красоты, как делала всегда, если за рулем была Глория.

Я чувствовал себя виноватым: Венди же сказала, что настроение Холы — отражение моего, только в гиперболизированном виде. Даже Глория подмечала это: помнится, она называла Холу моим антирадаром.

Миновав Балтимор, я набрал номер Кларка.

— Куда ты едешь?

— В собачий лагерь.

— Что на этот раз?

— Это лагерь, где собак дрессирует пара знаменитых заводчиков. Они изобрели какой-то свой метод. Мотивационный. Должно быть, здорово.

— Ты что, взял отпуск на работе?

— Угу.

— И надолго?

— На неделю.

— И все-таки на кой?

— Эти заводчики написали единственную книгу о тесте «Собака — хороший гражданин». Я надеюсь, они помогут привести Холу в форму.

— И еще раз, — сказал Кларк. — На кой?

— He знаю, — сдался я. — Мне нужна смена декораций. Я уже схожу с ума на работе. А у Холы по-прежнему плохо со стойками.

— Звучит как предлог смыться с работы… Там, куда ты едешь, есть собрания АА?

— Это Вирджиния. Задница мира. Извини, но меня что-то не вдохновляет идея ходить на душеспасительные собрания пьяных горцев.

— Не будь снобом. Ты можешь хотя бы звонить нашим.

— Не уверен. Я же сказал, это задница…

— Марти, мне это не нравится. Ты знаешь, мы все в шаге от кривой дорожки.

— Да где я добуду алкоголь? Там нет ни одного магазина…

— Было бы желание, — заметил шеф, — а магазин найдется.

Мы ехали по извилистому шоссе между холмов, покрытых неправдоподобно сочной зеленью. Деревья и трава были заметно влажными, казалось, что листья покрывала испарина. Позади оставались городки, наводящие на мысль о безумном миллионере, который построил их в ожидании новых жителей, так никогда и не приехавших. По сторонам дороги мелькали дома, школы и больницы, увитые зеленью и обсаженными сосенками. И ни одной живой души.

Наконец мы свернули, миновав разрушенную свиноферму, и перед нами открылся собачий лагерь. В глаза бросился двухэтажный бревенчатый охотничий домик с рядами окон в серых рамах, а за ним, у подножия темно-зеленой горы, — два длинных здания, напоминающих мотель Бейтса из одноименного ужастика.

Собачьи лагеря нередко устраивают в местах, которые люди покинули еще в пятидесятых. Обычно это удаленные от основных дорог дешевые отели — без портье, отопления, горячей воды, телевидения, Интернета, мини-бара, халатов и уборки номеров.

Но в них есть и одна приятная особенность, нетипичная для прочих гостиниц: там с распростертыми объятиями встречают собак.

Я въехал на парковку, забитую старыми трейлерами, сплошь обклеенными стикерами вроде «Пропускаю только йоркширских терьеров» и «Мой штурман — собака». Найдя свободное место, я опустил окно, чтобы Хола могла подышать свежим воздухом, и отправился на разведку в охотничий домик. Сразу за входом располагался узкий зал с полотнами, иллюстрирующими богатую историю гор Грейв. Почти на всех были изображены суровые бородачи с длинными ружьями.

У ломберного стола с табличкой «Регистрация» не было и намека на очередь. За столом сидела немолодая дама с ярко-розовыми губами и в спортивной рубашке с принтом гор.

На стене, за спиной у дамы, я увидел Проблему. О Проблеме возвещал плакат, на котором я с изумлением прочел: «Добро пожаловать в профессиональный инструкторский лагерь Вольхардов!»

Чувствуете подвох?

Инструкторский!

— Здравствуйте, — сказала женщина за столом. — Как ваше имя?

Представившись, я счел нужным уточнить:

— Я обычный посетитель.

— Поздравляю.

— В смысле, я не профессиональный инструктор. Меня интересует только тест «Собака — хороший гражданин».

— О, не беспокойтесь, — ответила дама, выдавая мне бейджик и серебристую сумку с собачьим кормом. — Вы тренер, и этого достаточно.

— Но я не тренер…

— Ха, — сказала она. — Ха, ха.

Ужин проходил в семейной обстановке. Мы сидели за длинными столами, истекающая маслом от жарки во фритюре еда бодро передавалась по кругу и раскладывалась по тарелкам. Это напомнило мне столовую в начальной школе, куда я ходил в Бирмингеме, штат Мичиган. На ум пришло наблюдение Холли Винтер: «Мое попустительское отношение к собственному рациону составляло разительный контраст с тем вниманием, которое я уделяла питанию своих собак».