У меня было чувство, словно Хола жестоко посмеялась надо мной, разыграла, одурачила. Всадила нож в спину.

Собака, когда волнуется, переключается на другой вид деятельности. Например, принимается шумно обнюхивать землю, будто хозяин попросил ее сбегать за убитой уткой. Таким образом собаки вытесняют из сознания чувство, которое беспокоит их на самом деле. Оглядываясь назад, я понимаю, что точно так же пытался отвязаться от мыслей о том, что Дэрил рассказал мне по телефону.

И мне это вполне удавалось, пока мы не поднялись вслед за коротышкой комендантом на восьмой этаж и не увидели такое, что СХГ мигом вылетел у меня из головы. Потому что мы вступили в ночной кошмар — один из тех, что сопровождают нас всю жизнь и даже не думают заканчиваться с наступлением дня.

Несмотря на ранний час, в прихожей было темно. В воздухе витал легкий лимонный запах, будто от освежителя. Мы перешагнули баррикаду картонных коробок из-под водки, и комендант щелкнул выключателем.

Я помню звенящую тишину, которая воцарилась после этого.

Дэрил первым миновал прихожую и заглянул в гостиную, повторяя:

— Кларк? Ты здесь? Это Дэрил и Марти. Нас впустил комендант. Кларк! У тебя все в порядке? Кларк!

Глубокий, ровный голос Дэрила буквально излучал то, что Сезар назвал бы «спокойно-уверенной энергетикой». Я снова подумал, что его облик очень подходит характеру: высокий рост, дорогие костюмы от «Орвис» в стиле кантри, по-солдатски коротко стриженные волосы, которые он укладывал гелем с каким-то цветочным ароматом, колючие голубые глаза, чуть «мешковатый» нос и острый подбородок, спрятанный под ухоженной серо-стальной бородкой.

Раньше Дэрил считался ведущим специалистом по уголовному праву, а теперь, отойдя от дел, жил в двухэтажной квартире на Вест-Энд-авеню с третьим или четвертым партнером (по-видимому, они обожали друг друга) и шестилетним приемным сыном, у которого были какие-то пороки в развитии. Насколько я знал, Дэрилу было около семидесяти, он не пил уже десять лет и шефствовал над множеством женщин и несколькими гетеросексуальными мужчинами, включая Кларка.

Пока комендант включал свет на кухне, я прошел за Дэрилом в гостиную.

Обстановка из IKEA была новой, но абсолютно непродуманной. На полу лежал золотистый ковер, меблировка состояла из темно-коричневого кожаного дивана, дешевой напольной лампы и домашнего кинотеатра на стене — самого большого из всех, которые я встречал. Однако я не увидел ни стола, ни книг, ни картин, ни домашних животных.

Я не увидел жизни.

Впрочем, подойдя к дивану, я заметил валявшуюся на ковре «Большую книгу Анонимных алкоголиков» в мягкой ярко-синей обложке. На ней, ровно посередине, будто элемент дизайна, лежал айфон Кларка, который перестал отвечать.

На самом деле в таких случаях отсутствие бытового мусора — коробок из-под пиццы, оберток от шоколадных батончиков, сплющенных пивных банок и сигаретных бычков — тревожит куда сильнее, чем, скажем, большая куча дерьма. Потому что порядок означает совершенно непредсказуемые сдвиги в сознании.

— Здесь его нет, — сказал Дэрил. — Вы уверены, что он не выходил?

— Куда уж уверенней, — отозвался комендант. — Я видел, как утром он брел наверх, а я с тех пор не покидал пост.

— Отсюда есть другие выходы?

— Нет. Он бы по-любому прошел мимо меня.

— Значит, он в спальне, — сказал я.

Мы с Дэрилом переглянулись и одновременно подумали: «После тебя».

В квартире оказалось всего около двухсот квадратных метров — гораздо меньше, чем я воображал, думая об успешном банкире с большим непослушным семейством. Я не заметил никаких следов боксера Джоуи (поверьте, если бы он действительно там жил, следы были бы). Кухня напоминала белую коробку с плитой. Гостиная — кинотеатр в полночь.

А спальня… Что ж, она напоминала развалины.

Дверь в спальню находилась в конце короткого коридора без окон. Дэрил, у которого решимости было больше, чем у меня, пошел первым. Он повернул выключатель на стене, но ничего не произошло.

— Лампочка перегорела, — зачем-то объяснил он. Затем постучался и позвал: — Кларк, ты там?

Тишина.

Мы вошли.

Из-за опущенных ставен запах здесь был более отчетливым. Рвота с болезненным привкусом чего-то странного, по запаху похожего на сироп от кашля.