И все же бернские зенненхунды обладают неотвратимостью судебного пристава — во многом благодаря своему обаянию. После фильма «Отель для собак» их популярность резко подскочила — даже в крупных городах. В рейтинге АКС, который включает 164 породы, зенненхунды занимают сороковое место (десять лет назад было шестьдесят третье). Они обогнали ищеек, сенбернаров, бордер-колли, борзых и ирландских сеттеров. Даже далматинцев, прости господи.

С опозданием более чем на пять лет я прошел тест на совместимость, составленный Американским клубом бернских зенненхундов. Он стандартно начинается с фразы: «Вы уверены, что зенненхунд — ваша собака?»

Не помню, говорил ли я, что покупка чистокровного пса больше напоминает поступление в колледж, чем покупку в универмаге. Это обязательство на всю жизнь, даже если она продлится не слишком долго.

Вот некоторые из вопросов теста с моими ответами:

«Я согласен, что собака проживет всего семь или восемь лет». Нет.

«Я легко могу принять изменение распорядка в доме». Да.

«Я хочу собаку, которая будет проводить большую часть времени с семьей». Возможно.

«При моем доме есть двор». Нет.

«Я живу в местности с прохладным летом и холодной, снежной зимой». Да.

«У меня нет детей». Да.

«Я буду дрессировать собаку и использовать для рабочих целей». Возможно.

«Я согласен с высокой вероятностью у собаки проблем со здоровьем». Нет.

«Я хочу уверенную в себе, бдительную и дружелюбную собаку, которая, однако, может сторониться незнакомцев». Сторониться?

«Я буду регулярно оставлять собаку в одиночестве более чем на шесть часов». Да.

Результат теста оказался неутешительным:

«Судя по вашим ответам, вам не стоит заводить бернского зенненхунда».

Да что вы говорите!

Первая организация, посвященная бернским зенненхундам, появилась в швейцарском Бернском округе в 1907 году и первоначально насчитывала 17 членов и 30 собак. В основном это были животные, предназначенные для работы на ферме: они возили тележки с молоком и сыром, сторожили дом или охраняли стада.

Сохранился портрет одного из первых официально зарегистрированных зенненхундов по кличке Беллин. По нему хорошо видны отличия от современной породы: низко поставленная, сплющенная голова, широкие челюсти, высокое худощавое туловище и заметно более короткая шерсть. Строго говоря, он больше напоминает ротвейлера, чем зенненхунда.

В начале тридцатых годов богатая американка по имени Л. Эгг-Лич во время визита в Швейцарию была до глубины души поражена собакой — «предположительно трехцветной колли», как она писала, — которая везла тележку с молоком. В 1935 году эта дама опубликовала в «Вестнике АКС» статью под названием «Зенненхунды — коренные жители Швейцарских Альп», которая и познакомила Америку с этими собаками. Вот первое впечатление Эгг-Лич от зенненхунда: «Кажется, в ту секунду я потеряла голову». Чувство, знакомое хозяевам многих бернцев.

Спустя еще несколько лет зенненхунды были официально признаны Американским клубом собаководства.

Чтобы смягчить присущую этим собакам застенчивость и внезапные вспышки агрессии, в 1940 году швейцарские заводчики решили скрестить зенненхунда с чистокровным ньюфаундлендом. (О ньюфаундлендах можно сказать одно — потрясающе дружелюбные великаны, любимцы Байрона и Эмили Дикинсон.) В помете был легендарный Алекс фон Ангетдорф — он обладал роскошным густым мехом и покладистым характером; впоследствии Алекс стал чемпионом мира, и от него был получен 51 помет. Почти все зенненхунды, живущие сейчас в Америке, произошли от него или его сестры.

Тем не менее в начале семидесятых в США были зарегистрированы лишь несколько сотен собак этой породы. Такое положение сохранялось до девяностых, когда случился настоящий бум вокруг зенненхундов.

Описание, сделанное одним из швейцарских заводчиков XIX века, показывает, что Хола недалеко ушла от своих европейских предков:

«Они склонны к жизни в деревне и не обладают хорошими манерами от рождения. Отсюда совершенно не обязательно следует, будто в юном возрасте зенненхунды неспособны к обучению, в отличие от других пород. Просто они часто забывают о послушании».

Поскольку вестибюль нашего дома представляет открытое широкое пространство, худшие выходки Холы демонстрировались именно там. Сразу за будкой консьержа, в которой сидел любимый мужчина Холы (собственно консьерж), есть три ступеньки, которые ведут в огромное мраморное фойе. Целых три ступеньки, чтобы пройтись по ним туда-сюда, всласть повыть и исцарапать мрамор когтями.

Все это в прошлом.

Теперь Хола должна была смирно сидеть наверху, пока я не спущусь в фойе и не произнесу заветное «Хорошо!».