Основой технологии производства матриц была всё та же пена.

Пена стала флогистоном и философским камнем для технологии своего времени. Технологии, лишь неуловимо отличающейся от алхимии и магии прошлого — и позволившей человеку достичь с ее помощью того, что ни магия, ни алхимия так и не смогли ему даровать.

Наступила Эпоха Изобилия.

Вцепившись в перила на высоте доброй полусотни этажей, Влад задумчиво озирал раскинувшийся перед ним мегаполис, когда робкое сухое покашливание за спиной вернуло его в реальный мир.

— Владушка, касатик! — услышал он надтреснутый старушечий голос и, заставив себя улыбнуться, обернулся навстречу Прошлому.

Клавдия Львовна Кунц, ровесница века, зябко куталась в дырявую ветхую шаль, наброшенную на щуплые плечи поверх выцветшего балахона с изображением каннибала, оскверняющего действием опрокинутый крест. Теряющиеся в лабиринте морщин на сухоньком личике подслеповатые глазки ласково смотрели на Влада, бескровные губы мило улыбались. Седые волосы собраны в нелепый пучок; на ногах — яркие полосатые гетры и неизменные тапочки.

Заставлять себя улыбаться Владу больше не приходилось. Получалось само собой — как и всегда при встрече со старушкой.

— Доброе утро, Клавдия Львовна, — бодро поздоровался Влад. — Как ваше здоровье?

— Не дождетесь! — дежурно отшутилась соседка, хитро блеснув глазами из-под тяжелых совиных век. — Куда в такую рань собрался? Мне-то, понятное дело, по старости да глупости не спится. Выспалась, видно, за жизнь-то… А ты-то чего ж?..

— Работы много, Клавдия Львовна. Сроки поджимают, — ответил Влад.

— Совесть, поди, спать спокойно не дает? — прищурилась старушка. — В твои годы только совесть спать и мешает… если есть она.

— Ваша правда, — не стал спорить Влад.

И впрямь, стоит ли отрицать очевидное, даже если понимаешь это только по указанию со стороны?

— Переживаю. Команду подвести боюсь.

— Тебе ли переживать, кудеснику? — притворно изумилась старушка. Вышло это у нее несколько льстивее, чем следовало бы, и Влад привычно насторожился. — На чаёк не зайдешь?

Влад скосил глаза на хронометр и покачал головой:

— Не успеваю, уж не серчайте, Клавдия Львовна. В другой раз с удовольствием.

На самом деле в посещениях сумрачного, похожего на склеп логова этого живого пережитка прошлого, под завязку набитого старой — деревянной еще! — мебелью и воспоминаниями, приятного было мало. Тоска, овладевавшая Владом во время этих визитов, граничила по силе своей с тоской смертной, неизменно погружая его на день-другой в пучины депрессии. Но старушка была настойчива и одинока, и Влад по доброте душевной иногда соглашался. Сейчас он благодарил небеса за то, что для отказа есть не повод даже, а причина.

Старушка заметно погрустнела, и Влад, не выдержав, спросил:

— Что случилось у вас, Клавдия Львовна?

— Ах, молодой человек! — махнула та сухонькой ручкой. — Чаю зову попить, а чайник-то и издох… Думала, может посмотришь заодно, поправишь чего… Ну да ладно. Ступай уж, торопыжка…

Она повернулась, чтобы уйти, но Влад придержал ее за рукав балахона. Обернувшись, соседка с надеждой посмотрела ему в глаза.

— Это всё тот, электрический? — с удивлением спросил Влад. — Он у вас жив еще?!

— Уже нет, как видишь, — развела руками старушка. — Приказал долго жить. Воды теперь согреть негде.

Дарованными Державой и пеной благами госпожа Кунц не пользовалась, утверждая, что не может доверить свои жизнь и здоровье «вещам, сделанным из ничего, к тому же еще и бесплатным». Исключение делалось ею лишь для линии доставки, исправно снабжавшей ее продуктами, да для собственно проживания в сквоте, где само понятие квартплаты отсутствовало как таковое. Всё оплачивалось теми поставщиками, чья продукция была дозволена к распространению на подшефной территории.

Свободных ячеек было предостаточно, вселялся кто и когда хотел, и лишь немногие регистрировались здесь официально. Основную массу населявшего сквот люда составляли провинциалы, использовавшие сквот как плацдарм для дальнейшего своего вживания в непростое течение столичной жизни, после чего либо перебирались в более респектабельные жилые зоны вроде Привилегированных Кварталов, либо возвращались обратно в родные пенаты — кому уж как везло. Влад, Клавдия Львовна да еще десяток-другой семей на всю жилую высотку, жившие здесь постоянно уже многие годы, были исключением из этого общего правила.