своё название, и лёгким ударом положил конец мучениям

воина, по лицу которого пробежала тень, но затем оно

посветлело, его глаза благодарно закрылись.

Стоя над умершим, сикарий думал, что, возможно, и его

скоро ждёт такая же смерть, а если во вчерашнем бою он

остался жив, то это ещё не значит, что завтра ему повезёт так

же; но уж если случится пасть, то так, чтобы сразу или, в

крайнем случае, чтобы хватило сил помочь себе умереть.

Вытерев кинжал об одежду покойного, он огляделся. Рассвело;

крепость была видна полностью, со всеми башнями на стенах,

дворцом перед входом, с внутренней территорией,

приспособленной для выращивания овощей на случай

длительной осады, пристроенными к стене по всей её длине

жилыми помещениями для её обитателей с выходом в башни.

Ещё надо привыкать, что они стали владельцами этого чуда,

предназначенного охранять жизнь от настойчивых

домогательств смерти. Он взглянул в даль — низменность всё

ещё была во мраке, а на востоке, за Асфальтовым озером,

полыхала кровавая заря.

Когда он вернулся в помещение, где они ночевали,

Авессалома на месте уже не было, а Александр по-прежнему

спал, не слыша, как подошёл отец; сикарий потрепал его по

тёмным волосам, тот испуганно вскочил было, но, сказав:

— А, это ты, отец! — снова лёг, натянув на голову

покрывало.

— Вставай, соня!

Отец потревожил его снова, но тот только дрыгнул ногой

под покрывалом, а сикарий подумал, что, несмотря на то что у

обоих сыновей и дочери уже есть свои дети, они для него всё

так же дети, которых будет жалеть и о которых будет

беспокоиться.

Между тем вернулся Авессалом, сообщивший, что Ме-

нахем собирает совет, и Александр поднялся, отправился за

завтраком.

— Дай-ка я поздравлю тебя, Марк, с взятием крепости! —

сказал Авессалом.

— И я тебя! — отвечал Марк.

Они крепко обнялись.

— Началось наконец-то!

— Да, и пока неплохо, — согласился Марк.— Теперь

Иерусалим...

— Видимо, об этом пойдёт разговор на совете, — говорил

товарищ. — И мне кажется, что тебе придётся туда ехать.

— Что ж ехать, так ехать, — кивнул Марк.

Позавтракав, Авессалом с Марком отправились на совет.

Сикарии, как крайне активная фракция зилотов, имели свой

совет для руководства движением, члены которого частично

входили в совет зилотов, поскольку зилоты, кана- ниты или

ревнители, несмотря на общую направленность своей борьбы

против римлян, по мнению сикариев, вели борьбу

недостаточно решительно, уделяя много внимания

религиозной стороне дела. И вот, когда издевательства Флора,

прокуратора Иудеи, над её населением привели к его

возмущению, сикарии взяли крепость Мосаду.

Совет собирался во дворце, у входа в крепость.

— Ты что-то рано встал? — спрашивал по дороге

Авессалом.

— Ты тоже вставал, мне кажется.

— Ну, мои дела — служебные.

Он проверял стражу.

— Знаешь, — задумчиво отвечал Марк, — я в детстве

болел какой-то странной болезнью, когда кажется, что всё, что

с тобой происходит, это не сон. Мучительное, тяжёлое

ощущение, кроме чего, впрочем, больше ничего нет. Тогда

меня лечили ессеи, давали какие-то настои трав, делали

наговоры. Потом этого долго не было, до той казни, —

помнишь? — когда распяли Якова и Симона.

— Да, конечно, — мрачно отвечал спутник.

Больше они не проронили ни слова до самого дворца.

Совет был в сборе, когда они пришли. Поднялся Менахем:

— Итак, все собрались. Позвольте поздравить всех с

взятием крепости и с началом войны с Римом! То, чего мы

ждали и чего добивались, началось. Взятие Мосады — первое

враждебное действие по отношению к Риму. Для нас же

крепость — это опорный пункт, арсенал, убежище, наконец, на

крайний случай. Будем считать, что Ионатан Маккавей строил

Мосаду для нас, несмотря на то что она побывала в лапах