Шрифт:
Покупками руководила Марион. Деловито пройдясь между рядами расположившихся прямо на мостовой с товарами крестьян, она со знанием дела отобрала самые спелые фрукты и овощи, самые свежие яйца и рыбу, самые нежные бобы. Вскоре корзина девочек так здорово наполнилась вкусными вещами, что от одного только ее вида текли слюнки, а ноги шли быстрее домой.
Схватив тяжелую корзину обеими руками, девочки потащили ее сквозь толпу…
Но уйти так быстро им не пришлось. Вдруг раздался веселый звук рожка, народ засуетился и потянулся к середине площади.
— Комедианты! Комедианты!.. Представление начинается!
— Представление! Начинается!.. Комедианты! Комедианты!
Толпу, а вместе с ними и девочек, как ветром подняло и понесло к высокой двухэтажной телеге — этакому фургону, на верхней площадке которого собрались ярко разодетые комедианты.
Ах, как весело стало сразу! Запиликали виолы, завизжали скрипки, а наполовину-красный, наполовину-желтый жонглер на крыше фургона подкидывал в небо несметное количество яблок, заставлял их кружиться опасным вихрем, и ни одного — представьте, ни одного! — не уронил.
Все смеялись и улыбались — просто так, от радости, потому что страшно любили представления. Шустрые мальчишки взобрались на тумбы и оттуда пытались повторить фокусы жонглера. Все — и дети, и серьезные взрослые (которые на самом деле не взрослые, а просто большие дети) — с одинаковым нетерпением ждали, когда же начнется, когда же начнется, когда…
Но вот на площадку поднялся человек в серебристом бутафорском плаще и в маске.
— Высокоуважаемая публика! — провозгласил он зычным голосом. — Предупреждаю, высокоуважаемая публика! Сие представление не рекомендуется смотреть детям до двенадцати лет…
В народе пронеслось волнение, подобное смешку — …а также больным старцам!
Снова волнение: это дети попрочнее укрепились на тумбах, больные старцы, потолкавшись локтями, продвинулись поближе к сцене.
Удовлетворенно улыбнувшись, директор театра уступил место актерам. Толпа, а вместе с ней Эвелина и Марион, затаила дыхание. Представление началось.
Вы знаете, бывает такое в жизни: ощупываешь себя руками и спрашиваешь «Я ли это?» Или: «Не снится ли мне все?» Или так: «А не сошел ли я с ума?» Если с вами такого не случалось, то поздравляю — вы живете счастливой жизнью без треволнений.
А вот с Эвелиной такое случалось уже в третий раз. Впервые это было, когда ее, нищую сироту объявили наследницей графских земель. Во второй раз — когда вместо отца явился колдун, желавший ее умертвить. И вот теперь — снова…
«Я ли это? — думала Эвелина, стоя в толпе между Марион и корзиной. — Или, может быть, мне все это снится?.. Ах, нет: наверное, я просто сошла с ума». А вы? Что бы вы подумали на ее месте? — …ваше сиятельство! — громко восклицал на сцене мальчишка, переодетый «Эвелиной». — Я так счастлива, так невыразимо счастлива оказаться в отчем замке! И мне бы хотелось как-то отблагодарить господа за чудо, которое он сотворил со мной, превратив из сироты в графиню!
— Что же ты хочешь сделать, дочь моя? — спрашивает высокий худой мужчина с крючковатым носом. Геральдические «ящеры» на его красном бутафорском плаще без слов говорят зрителям, что перед ними «граф Шлавино». — Как же ты хочешь отблагодарить господа за чудо?
— Как? Да очень просто — сделав самое что ни на есть богоугодное дело! — отвечает мальчишка, одетый «Эвелиной». — Завтра же утром я объявлю славный город Альтбург свободным на все века от графской власти!
— Свободным? — восклицает «граф Шлавино». — Свободным?! Ни за что! Я не допущу этого! Город Альтбург навсегда останется моей собственностью! Как эта шляпа! — срывает он с головы шляпу и, бросив на пол, топчет ногами. — Как это яблоко! — вынимает он из-за пазухи яблоко — и с хрустом откусывает половину.
Гул в толпе: альтбуржцам не нравится сравнение со шляпой и яблоком.
— Но ваше сиятельство не может мне перечить! — раздается звонкий голос. Мальчишка в платье гордо задирает нос: — Я, а не вы — единственная законная владелица графства. И если я так сказала, то, значит, так и сделаю: с завтрашнего же дня бедные славные альтбуржцы будут свободны от вашей кабалы!
Громкие одобрительные крики среди зрителей.
Следующий акт: на сцене — ночь, «граф» хлопает по плечу директора театра. То «управляющий графа Шлавино» — толстый и ни капельки не похожий на Бартоломеуса:
— Ну, верный мой Безголовый Монстр, вся надежда — на тебя. Напугаешь ее до смерти — получишь двенадцать золотых гульденов. Напугаешь до обморока — только одиннадцать.
«Граф» удаляется. Выходит «Эвелина».
— А-а-а-а-а-а-а-а! — рычит как можно страшнее Безголовый Монстр и снимает свою бутафорскую голову.