мной биодобавками! Это гарантированное похудание! Я сама уже семь лет...

– Сколько же ты тогда весила?
– поинтересовался "кожаный", скептически оглядывая

необъятные телеса.

– Я...Мы... Да вы...
– тетка задохнулась от возмущения.

– Попробуйте сдать образцы ваших добавок на исследование в советские лаборатории,

– предложил пограничник, - вдруг, и в самом деле, от них есть польза. А нет, так хоть

правду узнаете. Это не "международные независимые эксперты", которые за двести

баксов и стрихнин, как биодобавку, в фотошопе сертифицируют.

– Ладно, - вмешался "кожаный", - кончай нас агитировать за Советскую Власть, - он

усмехнулся.
– А ведь и вправду, за Советскую Власть! Не суть. Значит, говоришь, есть

несколько дней, чтобы разобраться и решить, что делать дальше?

– Есть.

– Нормалек. Успеем обсудить всё, и продумать. Вопрос серьезный, с наскока не

возьмешь, - мужик вдруг широко улыбнулся и закончил.
– Выкрутимся! Где наша не

пропадала!

Восточная Пруссия, г. Кенигсберг .

Эрих Кох, обер-президент, гауляйтер Восточной Пруссии

По черепичной крыше и стеклам барабанили тугие струи дождя, а яблони в

окружающем виллу саду гнулись под резкими порывами ветра. Вилла называлась

"Иоахим", располагалась по адресу Оттокарштрассе, двадцать два, в дорогом районе

Амалинау. Считалось, что вилла принадлежит городскому управлению, но в Кенигсберге

все знали, что на самом деле она была "служебной резиденцией" государственного

советника Эриха Коха. Но четырех человек, сидевших за столом для совещаний в

кабинете на втором этаже здания, не интересовало буйство стихий за плотно

зашторенными окнами. Трое из них с предельным напряжением на лице изучали лежащие

перед ними документы, и только один разглядывал цветной иллюстрированный журнал.

Собственно, в этом не было бы ничего необычного. Человека с журналом звали Ганс

Адольф Прютцман. Он был немцем, и журнал "Der Spiegel" был немецким. А поскольку

большинство изучаемых тремя остальными участниками документов вышли именно из

его ведомства, он вполне мог позволить себе почитать прессу. Несуразность была в том,

что Ганс Прютцман носил мундир группенфюрера СС и уже почти два месяца, с конца

апреля 1941 года, возглавлял штаб оберабшнита "Норд-Ост". Только вот журнал, в

который он уткнулся, был датирован маем две тысячи десятого года...

Наконец, человек с невыразительным, слегка одутловатым лицом и усиками "а-ля

Гитлер" оторвался от бумаг и сказал:

– Господа, я собрал вас для того, чтобы обсудить наше положение и принять главные,

судьбоносные решения. Но сначала я хотел бы услышать, что господин фельдмаршал

скажет о чисто военных аспектах сложившейся ситуации...

Сидевший с прямой, как палка, спиной фельдмаршал фон Лееб неторопливо поднялся

из кресла и подошел к карте.

– Как вы знаете, вчера в три часа тридцать минут утра вверенные мне войска группы

армий "Норд" выдвинулись на исходные позиции, а в четыре перешли границу и начали

боевые действия в соответствии с директивами ОКХ. Практически одновременно

обнаружилось исчезновение связи со всеми штабами, расположенными южней линии

Ангерапп - Гердауэн - Прейсиш-Эйлау - Хайлигенбайль , в том числе - с танковой группой

Гота и штабом девятой армии, с которой наши части должны были плотно

взаимодействовать. Прервалась и связь со ставкой. Тем не менее, за прошедшие сутки

наступление развивалось достаточно успешно, несмотря на сильное сопротивление

противника, сложные погодные условия и невозможность применения авиации.

Продвижение наших войск составило от пятнадцати до шестидесяти километров, и к

исходу двадцать второго июня передовые части четвертой танковой группы вышли в

район северо-западнее Каунаса к реке Дубисса. Тем временем посланные офицеры связи,