Напротив стояла Хелда. Одежды ее повторяли наряд светловолосой госпожи.

– Ты не станешь перечить остальным, - уже чуть более спокойно повторила светловолосая.
– Довольно, слышишь?

Хелде же, казалось, дела не было до слов женщины. Куда больше ее занимали осколки того, что некогда было кристаллом. Именно на него - Хани помнила, - возлагали руки те, кто помогал проводить ритуал. Теперь от камня осталась лишь треть, остальная часть лежала круг осколка, истолченная в пыль.

– Ты должна понимать ответственность, - твердила светловолосая.
– Я не могу вечно выгораживать тебя, сестра. Остальным не нравится то, что ты позволяешь людям. Никто из них не смеет соваться в вотчину богов.

– Ты хотела сказать - в наши забавы?
– переспросила Хелда, не удосужившись поднять взгляд на сестру. Она наклонилась, с великой осторожностью подняла осколок кристалла, и завернула его в подол платья.

– Оставь, - прикрикнула светловолосая.

– Он дорог мне как память, - упрямилась Хелда.
– Будет служить напоминанием о том, как важно нигде, никогда и ничего не упускать.

– Пусть бы лучше напоминал о твоем безрассудстве, которое едва не стало началом конца. Ты несмела открывать им знания. Люди не готовы к ним, они как малое дитя, которому ты сунула отравленный клинок. Пораниться ли или ткнет кого по неосторожности - беды не миновать.

Светловолосая поравнялась с Хелдой и выбила из ее рук осколок. Ткань услужливо соскользнула с него - кристалл грохнулся оземь и разлетелся на множество искрящихся кусочков. Хелда взвизгнула и бросилась прочь.

А потом время потекло неумолимо быстро. Хани чувствовала себя стоящей посреди многолюдной ярмарки - мелькают люди, закат и рассвет сменяют друг друга, будто играют в догонялки. Она видела, как колоны снова выросли, стали глаже и по ним заструились рунические орнаменты. Место пьедестала заняла статуя Хелды - даже камень не смог скрыть ее насмешливый взгляд, от которого, почему-то, прошибал ужас. Фигуры в тканях снова проводили ритуал, теперь уже молясь статуе.

Время остановилось. Зал тлел. Камень, говорят, гореть не может, но Хани видела, как пламя глодало вновь рухнувшие колоны. Когда посреди этого хаоса появились светловолосая и Хелда, Хани начала смутно догадываться, свидетелем какого разговора стала.

– Ты ослушалась!
– В этот раз та, кто называла Хелду сестрой, не сдерживала ярость. Ее сухие пальцы судорожно сжимали странного вида предмет, смутно напоминающий Хани расплющенный камень, похожий на тот, который можно заставить прыгать по воде.
– Тебя предупредили, но ты пошла поперек всех. Никогда, слышишь, - женщина погрозила ей каменной "лепешкой", - никогда тебе не стать тем, кем ты была. За своенравность нужно платить, сестра.

– Я знаю, сестра, - спокойно отвечала Хелда.
– Вы покарали тех, кто любил меня больше вас всех вместе взятых. Трусы, ничтожества. Цена вашей милости - дерьмо старого козла. Стоите над всеми, играете с людьми в игры, правила которых меняете, как вздумается. Я же хотела дать им шанс.

– Бессмертие - слишком большое искушение, чтобы вкладывать его в такие ненадежные руки.

– Бессмертие - это только начало, сестра.
– Хелда говорила как обреченная, но девушка чувствовала - она фальшивит.
– Люди способны на многое. Их умы рождают великолепные мысли и идеи, и только смерть сдерживает их от развития.

– Не желаю тебя слушать, - пресекла светловолосая.
– Непокорные наказаны. Они хотели стать хозяевами жизни? Что ж, пусть получают такую жизнь, которую сотворили. А ты, за непослушание, будешь предана забвению. Скоро тебя забудут даже твои последователи. Человеческая сущность не способна долго помнить тех, кого нет.

– Ты ошибаешься, Вира...
– прошипела Хелда.

Хани задрожала, громко клацая зубами. Холод смешался с суеверным страхом. Вира... Сестра... Белозубая красавица Хелда...

Шараяна?

– Я никогда не ошибаюсь, - отвечала Вира.
– Мне жаль, что ты не вняла моим словам, но даже мы ошибаемся. Только цену платим иную.

– Меня никогда не забудут, - твердила Шараяна, комкая в кулаках тонкие ткани платья.
– Никогда! Я встану на их сторону, приму в свое лоно тех, кого вы изгнали. Рано или поздно, но вы поплатитесь за то, что слишком заигрались в богов. А я подожду того часа, смиренно принимая участь своего народа.

– Когда он успел стать твоим?
– Вира попыталась подступиться к сестре, но Шараяна пристально следила за тем, чтобы расстояние между ними не уменьшалось.
– Ты должна покориться, сестра, пока еще не поздно. И тогда, может быть, наш гнев стухнет и забудется, как страшный сон, и ты снова станешь около меня.

Шараяна рассмеялась ей в лицо, и были в том смехе и горечь, и обида, и откровенная издевка.

– Можете сколько угодно предавать меня забвению - мне все равно. Я - одна из вас, и моих сил вам не отнять. Потешайтесь и дальше над горсткой людишек, которые скоро размягчатся так, что не смогут ползать только на коленях. Но ведь вам того и нужно, да? А я заберу неугодных, и погляжу, на чьей стороне окажется правда.

– Ты обрекаешь себя быть вечно проклятой, сестра. Я предлагаю забвение взамен.