– Енгэ, Суминь, за ним!
– приказал Хочжо.
– И смотрите у меня! Смотрите в оба, чтобы старый чего с собой не сотворил...

– Хорошо, господин!
– Воины поспешили за стариком.

Хэсэбунь не стал заходить в дом, он остановился возле ямы, в которую ссыпали золу из очага. Старик встал на колени и руками принялся отгребать золу в сторону. Через несколько минут он докопался до большого камня. Зацепив каменюку кончиками пальцев, цучжан легко приподнял её - камень оказался тонким, в пару пальцев, отщепом-крышкой. В углублении, так же облицованным каменной плиткой, лежал кожаный мешочек. Енгэ грубо отпихнул старика и, схватив мешочек, подбросил его в руке.

– Тяжелый!
– довольно ощерился он. Распустив тесемки, стягивающие горловину, проводник вытряхнул на ладонь блестящий металлический кругляк, который помнил с детства.
– Есть, господин!
– радостно закричал он, потрясая находкой.
– Это тот самый амулет!

– Точно?
– переспросил Хочжо, принимая из рук Енгэ мешочек с реликвией.

– Чтобы забрал меня Владыка Буни!
– Проводник скрестил пальцы в охранном знаке.

– Господин, господин!
– плаксиво воздел руки к вождю Хэсэбунь.
– Нельзя чтобы реликвия попала в руки Исконного Врага... Нельзя, чтобы о ней узнали... Этот амулет принесет много горя детям Хадо, если попадет не в те руки...

– Заткнись, старик!
– брезгливо произнес моуке.
– Бодзиле Учунь, примите эту реликвию. Передайте Сыну Неба: моуке Хочжо всегда свято выполняет обещанное...

– Обязательно передам, моуке!
– заверил Хочжо сотник.

– По коням!
– рявкнул Хочжо.
– Мы возвращаемся!

– Ты даже не накажешь цучжаня за дерзость?
– удивленно спросил Учунь, поудобнее устраиваясь в седле.

– Пожалуй, ты прав, - согласно кивнул Хочжо, разворачивая жеребца.
– Это нельзя прощать.
– Он привычно обнажил лезвие меча и отточенным движением снес старику голову. Фонтанирующее кровью безголовое тело цучжаня какое-то время стояло, покачиваясь, а затем рухнуло на землю.

– Вперед!
– выкрикнул Хочжо и ударил плашмя жеребца окровавленным мечом.

По прибытии в городище Ходжо, для Учаня и его воинов вновь был устроен пир, с обильной едой и морем хмельных напитков. Вспомнив о блюдах, которыми его потчевал перед отъездом радушный хозяин, Учань едва не захлебнулся слюной - последние пару недель они питались впроголодь. Все съестные припасы отряд потерял во время третьего нападения неизвестных преследователей, как, впрочем, и добрую четверть бойцов. Охотиться было некогда - время дорого! Сначала съели лишних коней, но мясо от тепла быстро портилось - приходилось выбрасывать. Им повезло позавчерашним вечером - прямо под копыта коней выскочил годовалый олешек - его-то и ели эти два дня. Еще пять-шесть дневных переходов, и остатки отряда Учаня должны были добраться до охраняемых рубежей Бальхэ. Потом можно будет отдохнуть и расслабиться... Вообще, неудачи их начали преследовать почти сразу после отъезда из городища Хочжо. Неудачи? Нет, это были четко спланированные диверсии! Сначала кто-то отравил часть припасов - в жутких муках скончались два десятка бойцов. Затем, на одной из стоянок, был отравлен источник - еще три дюжины долой. Учунь искал предателя в своих рядах, но не смог вычислить ренегата. А потом начались засады... Враги нападали исподтишка, под прикрытием лесного массива. Выскочат, покусают, заберут с собой пару-тройку жизней - и в лес. Учунь юлил, каждый день менял направление движения, стараясь сбить врага со следа, но не много в этом преуспел. Они всегда знали, где он, всегда были хорошо подготовлены. Отряд таял, словно снег под весенним солнцем. Но, в конце концов, преследователи тоже изрядно выдохлись. Последние несколько дней бодзиле умудрялся обходить все ловушки. А может быть, сказывалась близость границ государства. Только бы выдержать и дойти, билась в голове Учаня одна-единственная мысль, с которой он и уснул.

Рассвета несостоявшийся "Страж - Бурый Медведь" так и не увидел - его холодное, обгрызенное лесными зверями тело с перерезанным от уха до уха горлом, так и осталось лежать на пахучем лапнике в окружении десятка мертвых бойцов. Рядом валялось распотрошенное "ночными грабителями" седло, в которое бодзиле Учунь зашил завещанную Прародителем древнюю реликвию - "амулет Хадо".

Наши дни.

Синельниково-2,

Октябрьский район

Приморского края.

Находка блестела под лучами солнца, переливаясь всеми цветами радуги. Мы вырывали её друг у друга и рассматривали, ахая и роняя слюни.

– Вот свезло!
– не переставая, твердил Толян.
– Неужели золото? Столько лет пролежала, а блестит, словно только-только отлили и шлифанули. Никакой тебе патины!

– Да, окислов нет, - согласился я.
– А не окисляются только благородные металлы. Нужели, Толян, действительно свезло?

– Ага!
– глупо улыбаясь, кивнул дружбан.
– Говорят же, что новичкам везет...

– Угу, или дуракам, - философски заметил я.
– Что же это все-таки за штуковина?

– На зеркало не похоже, - сказал Толик, вращая находку в руках.
– Обе стороны с рисунком.

Рельефное литье на находке действительно присутствовало с обеих сторон: на одной были изображены три свастики, причем одна - правосторонняя, большего размера - в центре, и две левосторонних, поменьше - по краям. По ободку между левосторонними свастиками тянулся ряд непонятных символов. Оборотная сторона предмета украшена художественным литьем. Сюжетная композиция, подобна бытовым сценкам на бронзовых зеркалах: стоявший на фоне мирового дерева суровый узкоглазый воин натягивал лук, целясь острой стрелой в одно из трех солнц, сияющих на небосводе. У корней дерева притаился какой-то зубастый зверь: то ли дракон, то ли крокодил-переросток, недовольно косящийся на стреляющего аборигена.

– Красота!
– произнес Толян.
– Интересно, ценная вещица?

– А то! Ты, вообще, такое когда-нибудь видел?

– Не-а, - мотнул головой Толян.
– Хоть и поковырялся на форумах изрядно...

– Что с этой штукенцией делать-то будем?
– спросил я.
– Надо как-то определиться, что за вещь надыбали.

– Делов-то! Выложим на форумах, - просто ответил Толик.
– На "Домонголе", или на "Ревью", "Кладоискатель" еще есть.

– Знаешь, как-то не охота светиться, - произнес я после небольшой заминки.
– Вдруг очень ценная вещь... Как бы на нас с тобой потом "белые архи" за этот "рарик" всех собак не спустили.