— Наверно, будет глупо интересоваться, взволнована ли она, — произнесла Эмма. Столетия назад Кадерин пощадила юного вампира, и в итоге потеряла двух своих сестер. Тогда она пожелала ничего не чувствовать, чтобы ее эмоции никогда не могли повлиять на ее решение, и какая-то неведомая сила неожиданно исполнила ее просьбу. Тем самым, благословив — или прокляв — ее навсегда.

— Никаких признаков волнения. Но я тут как-то застала ее у окна. Прислонившись ладонями и лбом к стеклу, она вглядывалась в ночь. Так, словно, что-то чувствовала. Или тосковала…

— Я тоже так раньше делала, — тихо произнесла Эмма. Она жаждала большего, до боли желала чего-то неизведанного. Был ли этим чем-то всегда Лаклейн?

— Но больше так не делаешь. Похоже, у тебя с твоим ликаном все в ажуре.

— Никс, кажется… он мне нравится.

Когда он не был занят королевскими делами, они смотрели вместе телевизор. Лаклейн сидел, облокотившись о спинку кровати, а Эмма лежала у него между ног, прижавшись спиной к его груди. Они смотрели футбол, который он так обожал. Она, как и все, следила за мячом, но Лаклейн буквально не сводил с него глаз, почти так же, как смотрел на ее ноги, когда она их скрещивала.

Ему нравились приключенческие фильмы, но больше всего он любил фантастику, потому что: «В этих фильмах все объяснялось так, словно все знали так же мало, как и он».

Поэтому она заставила его посмотреть все части «Чужих». Большинство самых кровавых сцен сопровождались его комментариями:

— Ах, да ну… так не… Черт возьми, да не может это быть правдой.

— Он немного упертый и агрессивный, но я могу с этим жить. Хотя в ближайшем времени приводить его на ужин не планирую.

— Умно. Ведь знаешь, тут с него то и дело будут пытаться содрать шкуру. Плюс, мы не едим.

Встав с кровати, Эмма проковыляла на пятках к столику, где стояла жидкость для снятия лака.

— Почему Анника никого не послала за мной?

— Ты не думай, что о тебе забыли — уверена, она скоро так и сделает — но прямо сейчас она сосредоточена на поисках Мист. Иво разыскивает какую-то валькирию, и Анника решила, что это, должно быть, Мист. Помнишь, каких-то пять лет назад она сидела в его темнице? И там еще случился этот инцидент с генералом повстанческой армии вампиров?

Забудешь такое, как же. Мист сама призналась Эмме, что ее с таким же успехом могли бы застукать за выкуриванием кокаина с призраком насильника и маньяка Банди.

— Видишь, — начала Никс, — другие валькирии падки на запретный плод не меньше тебя.

— Да, но Мист сдержалась, — произнесла Эмма. В отличие от моей матери. — И оставила все в прошлом.

— Только потому, что ты переспала с ликаном, не значит, что ты никогда не сможешь его оставить, — хохотнула Никс.

Эмма покраснела и попыталась отшутиться:

— Да, да, я сдалась.

— Так значит? Ты его лубишь?

— Заткнись.

— Ты побежала бы в его объятия? — спросила Никс. Ее тетки верили, что валькирия всегда узнает свою истинную любовь, если будет готова бежать в его объятия, а, оказавшись в их плену, захочет остаться в нем навечно. Эмма полагала, что это лишь забавная легенда, но ее тетки свято в нее верили.

— Мы вместе всего две недели.

Единственное, что Эмма знала наверняка — Лаклейн делал ее счастливой. Благодаря ему, она теперь смогла понять, что ей — помимо «подарков» из торговых автоматов, а также хлопанья пузырьков оберточного материала — нравились душевые кабинки, способные вместить двоих, раздеваться под его прикованным взглядом, пить из крана и цветы, что распускались ночью. О, и ежедневные дары бесценных украшений.

— Тебе там нравится?

— Это приятный плен, признаю. Хотя служанки все еще носятся с громадными распятиями. Ходят перепуганные с покрасневшими глазами, оплакивая судьбу-злодейку, вынудившую их прислуживать вампирше, — только вчера она едва сдержалась, чтобы не скрючить руки и, подняв их над головой, не погнаться за одной из них со стоном «я хачу твоей кроооови».

— Ну, если это твоя единственная жалоба… Или тебя все еще беспокоят сны-воспоминания? Смею предположить, что те, о которых ты мне рассказывала, принадлежали Лаклейну.

— Да, я вижу события его глазами, чувствую запахи, которые чувствовал он, — одна лишь мысль об этих снах заставила ее посерьезнеть.

— В одном воспоминании он покупал это роскошное золотое колье. И когда он взял его в руки, я ощутила тепло металла. Знаю-знаю, это полнейший бред.

— Это все старые воспоминания? Или тебе сняться и его мысли о тебе?

— Они все кажутся каким-то образом связанными со мной и, да, я слышала во сне, что он думает обо мне.

— Что-то хорошее, надеюсь?

— Очень хорошее. Он… считает меня красивой. — В ее сегодняшнем сне она видела, как он наблюдал за ней, направляющейся ночью в душ. Его взгляд был прикован к ленте, спускающейся от резинки трусиков тонг «Strumpet & Pink» и болтающейся из стороны в сторону.

Теперь она знала, что Лаклейну нравилось ее изысканное белье, нравилось то, что только ему было известно, что находится под ее одеждой. Не отрывая взгляда от колыхающейся туда… сюда… ленты, он так тихо зарычал, что она даже не услышала.