И вот — началось. Раскаленный ветер внезапно наткнулся на невидимую преграду, по деревьям пробежал трепет от этого толчка, и без всякого предупреждения все лесное дно встало дыбом и взвилось к вершинам деревьев, словно взметенное взрывом. Листья, сучья, комья земли, даже обломки стволов, словно живые существа, неслись мимо нас, подхваченные смерчем, срывая наше прикрытие и унося его с собой в дикой гонке сквозь потрясаемый бурей лес, потом неожиданно и непостижимо они взлетели над землей и понеслись по воздуху, все быстрее, все выше, пока не скрылись из глаз, вознесенные к небу. Молнии ослепитель­ными дрожащими вспышками разили все в этой круговерти. Громадные сучья и каскады каких-то тяжелых обломков непрерывно сыпались вокруг нас, чтобы, едва коснувшись земли, снова унестись вместе с лавиной обезумевших предме­тов вверх, к небу.

И хотя мы были погребены на самом дне стоящего стеной леса, нам пришлось цепляться за корни, едва переводя дыхание в бешено крутящемся вихре пыли и листвы. Полузадохшиеся, избитые, мы со страхом и благоговением наблюда­ли разительную перемену. Вся летящая ветошь этого перво­зданного мира внезапно застыла, трепеща в наэлектризован­ном воздухе, а затем, как по приказу, ринулась с воем обратно — туда, откуда только что вознеслась. Что-то твер­дое снова просвистело мимо нас, налетая на стволы деревь­ев и расшибаясь вдребезги со звуком пистолетных выстре­лов. Новый ветер, ледяной и немилосердно режущий, набро­сился на лес, и гигантские деревья со стонами отшатнулись от нового ужаса; озаренный яркими вспышками электриче­ства, на землю низвергся сплошной поток воды, бьющей с силой миниатюрных бомб.

За две секунды мы промокли до костей; вода лилась с нас, как будто мы стояли под душем. Я кое-как поднялся на ноги и стал пробиваться сквозь слепящий водопад к тому месту, где висела клетка с нашей драгоценной белочкой. Ливень бил сплошным каскадом, и я почти ничего не видел, но вскоре обнаружил, что клетка исчезла. Мы принялись шарить вокруг и наконец наткнулись на веревку, на которой она была подвешена. Мы с Беном снова двинулись к колоссальному дереву, подпертому громадными корнями-контрфорсами.

Когда мы вошли в одну из комнаток, образованных этими контрфорсами, нашим глазам предстало невероятное зрели­ще. В самом углу, там, где лопасти примыкали к стволу, серебристо-белый зверек с длинным пушистым хвостом и длинными стройными черными лапами трепал клетку с нашей верещащей от страха белочкой, точь-в-точь как терьер треплет пойманную крысу. Увидев нас, это порази­тельное существо подпрыгнуло, повернулось к нам, бросило клетку, да как рявкнет на нас!

Мы заняли позицию у устья созданного самой природой загона и стали потихоньку подбираться к зверьку. Он угрожающе зарычал, как собака, и немедленно бросился на босые ноги Бена. Тот, вне себя от удивления, все же отбил атаку, но гибкий маленький зверь успел отскочить. Мы продолжали наступать на свою добычу, а зверек, не пытаясь бежать, присел за клеткой и оскалил клыки. Я приказал Бену снять майку и накинуть ее на голову зверька, чтобы его можно было схватить. Сам я немного отступил, готовый броситься на животное, если Бен промахнется.

И он промахнулся, да еще как: в эту самую минуту подгнивший кусок ствола, застрявший в путанице сучьев много месяцев назад, сорвался с высоты, освобожденный смерчем, и упал между нами. С жутким стуком он грохнулся на землю в полуметре от нас, разлетевшись на тысячу мелких кусков. Ловкий мангуст скакнул вбок, обошел оше­ломленного Бена и проскочил мимо меня, столь же обескураженного. Я вскинул ружье. Из обоих стволов хлынула вода но я выстрелил дуплетом вдогонку убегающему зверьку. Через несколько шагов он упал мертвым.

Это был самый первый йз добытых нами белых мангустов (Galeriscus nigripes). Позже нам удалось заснять на кино­пленку одного из этих таинственных зверей, скрадывающего добычу себе на ужин.

Вы уже познакомились с необычными «мирскими захре­бетниками», которые обитают рядом с человеком в африкан­ских жилищах, заменяя на этом странном континенте голу­бей, воробьев, крыс и мышей наших широт. Вы заглянули в поражающий изобилием и разнообразием мир живых существ под пологом девственного леса, бросили взгляд на дремучие заросли, населенные множеством невиданных зверей, кото­рых нигде больше не встретишь. Но есть еще более диковинные существа, обитающие в еще более удивительных услови­ях. О них я вам сейчас и расскажу.

Мир безбрежных лесов разделен на целый ряд горизон­тальных прослоек, лежащих друг над другом наподобие шоколадного торта. В самом низу находится подземный слой где множество животных, в основном довольно мелких проводят всю свою жизнь безвыходно или изредка отважи­ваясь выйти не то что на божий свет, а даже и в ночную темень. За ним следует второй слой — тот самый, в котором мы только что побывали, — лесное дно.

Выше этого слоя все живое отрекается от земли и пребывает в воздушных сферах — сначала на широколи­ственных деревьях (высотой с обычные плодовые деревья), которые растут повсюду в таинственном полумраке, затем поднимается в следующий слой — кроны гигантских деревь­ев, сливающиеся в сплошную крышу, поддерживаемую бес­численными колоннообразными стволами, — такая крыша простирается над целыми районами. Я хочу, чтобы вы вместе с нами поднялись на этот «воздушный континент» и своими глазами увидели удивительный животный мир, сохранившийся с незапамятных времен, когда человека не было еще и в по­мине.

Если взглянуть вверх, стоя посреди нашего лагеря, затерявшегося в глубине охотничьих угодий деревни Эшобе, да и в любом другом месте нашего района, по площади не уступающего Уэльсу, всюду увидишь одно и то же. Поверх всего громадного пространства раскинулся сплошной полог зелени, сквозь который лишь кое-где пятнышком проникает далекий луч, и где царит лишь слабый отсвет пылающего в небе солнца.

Сверху густой лес похож на бесконечный плюшевый ковер, мягкими волнами уходящий к горизонту во все стороны, куда ни глянь. Цвета его со сменой сезонов непрерывно меняются. Дожди приносят бледно-зеленые то­на, сухой сезон — тропическая осень — кроет все багрянцем, когда тысячи экзотических плодов, от малых до больших, созревают и падают, унося свои яркие, сочные краски в сумрак нижнего мира. Небольшие дожди и горячее солнце приносят мириады цветов — розовых, голубых, зеленых, жел­тых, пурпурных, бурых и алых. Мне случалось видеть лесной полог, сплошь расцвеченный узором из золотых цветов мимозы и огненно-красных «лесных огоньков».