Спустя часа полтора из-под застрехи сарая, где ребята тайком проделали дыру, чтобы попадать на сеновал, не заходя во двор, показалась взъерошенная голова задыхавшегося Рудиса.

— Сережка, ты здесь?

— Что такое?

— Слазь, к тебе — Илья!

— Где он?

— В березнике у перекрестка.

— Почему далеко… Ты бы его сюда, на старое место привел.

— Звал. Не идет. Сказал, чтобы ты быстрей к нему бежал. Какое-то срочное дело.

— Постой, сегодня такое случилось!.. Потом расскажу. Надо чтоб никто не видел, как я слезу.

— Сейчас посмотрю. — Пастух спустился со стены и глянул за угол. — Никого. Прыгай.

Рудис отправился к стаду, а Сергей, осмотревшись, шмыгнул за плетнем к бане, откуда по кустам и низинкам можно было скрытно пробраться к указанному пастухом березняку около перекрестка дорог.

Но Илья уже оказался в леске за баней, где они встречались раньше. Заметив приятеля, он отчаянно засигналил ему руками и тут же сам бросился навстречу.

— Ой, знаешь, что я принес!.. — захлебываясь, выпалил он горячим шепотом и выхватил из-за пазухи пожелтевший лист бумаги, — листовку! Самую настоящую. Ко всем гражданам… Верка стащила!..

Пока Сергей разворачивал бумагу, сложенную в маленький квадратик, Илья успел рассказать, как с помощью дяди Ивана узнал про Иннину подругу Веру, жившую у волостного писаря, и как Вера стащила с письменного стола хозяина листовку, обнаруженную при обыске у кого-то из задержанных.

— Ох, ей и попало! — без передышки продолжал сыпать Илья. — Вся спина в синяках! Писарь пытал, хозяйка за волосы таскала, чтобы Верка призналась и отдала. А Верка — молодец, говорит, ничего не знаю!..

«Ко всем гражданам временно оккупированной территории Советского Союза», — пробежал Сережа глазами заголовок. В обращении говорилось, что успехи немецкой армии временны, объясняются внезапностью нападения на СССР, что стоят они гитлеровцам огромных потерь в живой силе и технике, и что коварный враг несомненно будет разбит. Коммунистическая партия призывала население районов, захваченных фашистскими войсками, организовывать партизанские отряды, уничтожать гитлеровцев и их пособников, поджигать склады, разрушать мосты, портить проволочную связь.

Волнение, охватившее Сергея с того момента, как он взял в руки листовку, росло с каждой прочитанной строкой. Местами, на сгибах, бумага почернела и потерлась, но он сердцем угадывал, что там написано. Родина звала к мужеству и борьбе!..

«Кровь за кровь! Смерть за смерть! Вперед, за нашу победу!» — со слезами на глазах прочел он вслух последние слова обращения.

— Значит, бежим! — тормошил его нетерпеливый Илья, готовый, кажется, прямо сейчас отправиться в путь. — Верка согласна, я спрашивал…

— Пошли к Инне, договориться надо. Вот бы про остальных наших ребят узнать!

— Ни про кого больше не слышно. Садык с Фатиком раньше нас могли удрать.

Инну листовка тоже взволновала. Но еще больше девочка обрадовалась, услыхав про Веру. Она пристала к Илье с просьбой, чтобы тот помог встретиться с подругой.

— Потом! — отмахивался Илья. — Главное сейчас — договориться.

— О чем?

— Ясно: когда бежим!

Инна опустила руки и погрустнела.

— Что же ты и теперь — против? — рассердился Илья. — Тут же прямо сказано, — выхватил он у девочки листовку и ударил по бумаге пальцем. — Помогайте Красной Армии, организуйте партизанские отряды, бейте, жгите, ломайте все в тылу у фашистов! А как мы поможем, если будем отсиживаться? Что тут жечь и ломать, когда близко ни одного фашиста нет?..

— Ну, фашисты и здесь имеются, — хмуро заметил Сергей. — Знал бы ты, у кого я живу!

Он рассказал друзьям про вчерашнее беспричинное озлобление на него пьяного полицая и про сегодняшний случай с вилами.

Инна озабоченно прикусила нижнюю губу.

— А ты говоришь — сидеть! — укорил ее Илья. — Бежать надо, нечего трусить.

— Я не трушу, — тихо произнесла девочка. — Да как с Наташей быть? Не оставишь у чужих людей.

— Зачем оставлять? С собой возьмем.

— Ты дурной, Илька. Разве же ей пройти такое расстояние?

— Я тоже думал об этом, — сказал Сергей. — Лучше всего нам удрать на лошади. Запрягу ночью в телегу Буланого и укатим. Тогда пешком, может быть, идти не придется до самого фронта.