Шрифт:
— Врешь! — тяжело дышал Сергей. — Вил там не было. Они на телеге лежали. Ты нарочно мне подставил, я видел!
— Что ж ты прыгал на них, если видел? — оскалился хозяйский сын. Теперь, когда рядом находился отец, он готов был кинуться на своего противника с кулаками.
Яков посмотрел на стог, на вилы, на разорванную рубаху Сергея и выругался:
— Кол тебе в горло! Глядеть надо было, куда лезешь! Рубаху разорвал, что носить будешь?.. А тебе шкуру надо спустить, — обернулся он к сыну. — Не знаешь, что вилы вверх рогами нельзя ставить! Ступай за снопами!
Петр поспешно вскочил на бричку и покатил в поле.
— Ступай в дом, рубаху зашей, — хмуро бросил старик мальчугану. — Да смотри, не болтай зря… — В последних словах Рейнсона слышалась угроза…
Подходя к дому, Сергей издали заметил возле крыльца зеленый велосипед Мартина. «Вернулся!» — с досадой подумал он о полицае, который рано утром с винтовкой за плечами уехал на своей машине. Чтобы не встретиться еще с одним ненавистным человеком, мальчик решил не заходить в дом за иглой, а обогнуть малинник у сарая и через ворота пробраться во двор, где обычно днем возились женщины.
Но как раз около малинника он и наткнулся на полицая. Мартин и Карклис сидели под развесистой вишней у плетня и о чем-то тихо разговаривали. Внезапно увидев их перед собой, Сергей на секунду остановился, будто наскочил на дерево. Мужчины повернули к нему головы. Взгляд мальчика мгновенно скользнул по лицу гостя Рейнсонов. «Тот самый!» — промелькнуло у него в мозгу. Он заметил и знакомый угловатый подбородок, который так ясно припомнил прошлой ночью, и то, как дрогнули мясистые щеки Карклиса, когда он встретился с ним глазами.
Не успел Мартин угрюмо промычать какое-то ругательство, как мальчуган круто повернулся и пошел прочь.
Карклис издал вслед ему чуть слышный свист:
— О-о, знакомый!
— Вот как! — полицай вопросительно посмотрел на собеседника. — Встречались?
— Да, представь себе! Хорошо знаю его отца.
— Он — кто?
— В чинах небольших — майор. Но командовал важной артиллерийской частью. Из-за него я чуть не погиб. А одного моего знакомого при его содействии взяли в последнюю ночь перед войной.
Мартин выругался.
— Живой… майор этот?
— Едва ли. Недалеко от границы находился. Немцы их там накрыли в первый же день.
— Земля ему колом! Скоро и сынок за ним отправится.
— Думаешь убрать?.. Стоит ли о такую букашку руки марать?
— Не я, немцы. Сегодня приказ в комендатуру поступил: собрать всех этих русских щенят, что у латышей, и отправить в Даугавпилс.
— В лагерь?
— Приютом называется. Обыкновенная морилка. Немцы — мастера по этой части, ни один живой оттуда не выйдет.
— Ну так — другое дело, — усмехнулся Карклис и, меняя тон на деловой, продолжал разговор, прерванный появлением мальчика. — Из надежных людей, прежде всего айзсаргов [5] сколачивай группу. Друг друга они на всякий случай знать не должны. Устраивай их на службу в полицию, в комендатуры. Используй все возможности, чтобы войти в доверие к немцам: помогай им вылавливать коммунистов, выявлять активных сторонников советской власти. Но повторяю: такие дела надо делать с умом. В народе не должны знать об этом. Чтобы побольше привлечь к себе латышей, при всяком удобном случае помогай крестьянам прятать хлеб от заготовок, укрывать скот. Словом, делай так, чтобы и немцы тебе доверяли, и латыши считали своим. Понятно?.. Когда Америка вступит в войну против Гитлера, у нас должны быть силы, готовые не допустить восстановления Советов в Латвии.
5
Айзсарг — член военно-фашистской организации, существовавшей при режиме Ульманиса.
Зашив рубашку, Сергей не пошел в поле, а забрался на сеновал и задумался. Что делать? Мама велела дожидаться прихода своих здесь, но разве она знала, у каких зверей живет ее сын? Да если бы и знала, ведь плохо-то ему одному. У Ильи хозяин хороший, у Инны с Наташей — тоже ничего, только бабка ворчит. Имеет ли он, Сергей, право уговаривать друзей на рискованный побег? А вдруг поймают? Он уже слышал, что пойманных русских латыши-полицаи, набранные из кулаков, даже не водят в комендатуру, а убивают прямо на месте…
Сегодня хозяйскому сыну не удалось посадить его на вилы, завтра он придумает что-нибудь другое. «Раз богатые — значит, все равно фашисты!» — вспомнил Сергей слова Рудиса.
Обедать он не пошел. После полудня хозяин позвал на работу, но мальчуган сказал, что болен, и наотрез отказался идти с ним. Как ни ругался, как ни угрожал старик, Сергей с сенной клади не слез.
— Болею я и все, — упрямо твердил он.
— Болеешь, кол тебе в горло! Ладно, и жрать не проси, пока не выздоровеешь! — отрезал Рейнсон, закрывая ворота.