«Как же, сукин сын, слащаво и довольно улыбается!», — возмутился невыдержанный внутренний голос. — «Словно наглый деревенский кот, объевшийся соседской сметаной… Почему же он такой довольный? Чему, морда столичная, радуется?».

Московский депутат, тем временем, продолжил:

— Помните, родные мои, что у нас с вами происходило в январе месяце? Лёгкий морозец, снежок, многотысячный народный митинг, заледеневшая поверхность пруда, высокая трибуна… А помните, что я вам обещал с означенной деревянной трибуны? Правильно, много чего. На всякий случай и прозрачности ради — напоминаю… Итак. Во-первых, сделать всё возможное, чтобы строительство развлекательно-офисного Центра было приостановлено и, в конечном итоге, отменено. Во-вторых, обратиться к Федеральному Центру с просьбой — выделить необходимые финансовые средства на строительство новой станции метрополитена. В-третьих, согласовать Проект по обустройству на бесхозном пустыре (угол улиц Димитрова и Бухарестской), полноценного и современного «Парка культуры и отдыха»… Сегодня я отчитываюсь перед вами о выполнении обещаний. Первое, руководство компании «СибирьИнвест» официально заявило об отказе от строительства развлекательно-офисного Центра. Второе, в российском Правительстве мне клятвенно пообещали, что в самые ближайшие годы на строительство в Санкт-Петербурге новых станций метро будут выделены дополнительные финансовые ассигнования. Третье, предстоящим летом будет объявлен расширенный тендер — по определению самой достойной компании, которая в дальнейшем будет заниматься комплексным проектированием упомянутого мною объекта… Более того, уже сейчас найден достойный и надёжный инвестор, готовый вложить значительные финансовые средства в обустройство и облагораживание всем вам известного пруда. Работы начнутся на днях. Возможно, что и завтра… Запланировано следующее: уборка с берегов бытового мусора, спрямление береговой линии, очистка дна водоёма от ила и от всяких посторонних предметов, запуск в пруд рыбьей молоди. Как видите, уважаемые купчинцы, я слов на ветер не бросаю. Никогда. Такое, вот, кредо…

Митрофаненко ещё минут десять-двенадцать рисовался и хвастался, рассказывая о своей безупречной честности и о горячей любви к простому российскому народу. А потом передача закончилась, и на экран вновь вернулся волосатый дяденька с гитарой.

— Выключи, майор, — брезгливо сплюнув в сторону, попросил Тургаев. — Спасибо… Что думаешь по поводу депутатской речи? Чего он, хитрый сукин кот, хочет?

— Теряюсь в догадках, — по-честному признался Пашка. — Туман сплошной в голове.

— Аналогичный случай. Наполняй фужеры…

В «Двух капитанах» было тихо, мирно и уютно.

— Что с тобой случилось, майор? — присаживаясь за столик, забеспокоился слегка опоздавший Хрусталёв. — Первый раз вижу, чтобы ты заказал «маленькую» пива. Никак, приболел?

— Просто уже выпивал сегодня с одним знакомым чуваком, — признался Пашка. — Причём, сугубо крепкие и экзотические алкогольные напитки. Четыре раза по сто пятьдесят. Вот, и решил, что надо дать измученному желудку кратковременный отдых.

— Понятное дело. То-то я смотрю, что ты хмельной… Ну, рассказывать о достигнутых успехах?

— Валяй.

— Нашёл я в профильном архиве одну любопытную бумаженцию, — шмыгнул носом Хрусталёв. — Апчхи! Извини, простудился…

— Ничего, бывает. Что за бумага-то?

— Анонимка, датированная 1933-им годом и адресованная Главе ОГПУ В. Р. Менжинскому. В письме, в частности, говорится, что Глеб Иванович Бокий, не смотря на то, что является заслуженным чекистом и Начальником специального отдела, полностью утратил революционную сознательность. Мол: — «Поверив в полную личную безнаказанность, спускает на сомнительные развлечения казённые деньги. А на своей даче устроил самый настоящий вертеп. Причём, с непрекращающимися пьянками и таким безобразным развратом, что сам Гришка Распутин позавидовал бы…». По тексту документа подробно описаны конкретные нелицеприятные и гадкие события, названы даты, а также озвучены имена-фамилии участников и участниц. Поверх анонимки стоит размашистая виза товарища Менжинского, мол: — «Разобраться по полной программе, невзирая на былые заслуги…». Понимаешь, майор, что это означает?

— Подозрительность Иосифа Виссарионовича здесь не причём? — предположил Сомов. — И Глеба Бокия расстреляли сугубо за аморальное дачное поведения?

— Вполне может быть.

— Ну-ну. Очередная туманная подсказка… Это всё?

— Пока да, — засмущался Хрусталёв. — Но я ещё не закончил библиотечно-архивных изысканий. Буду «копать» дальше…

Выйдя из «Капитанов», Пашка достал из кармана куртки мобильник, набрал генеральский номер и доложился.

— Интересной информацией поделился Хрусталёв, — помолчав, согласил Тургаев. — Только что с ней делать? Куда, то бишь, приспособить? Думай, майор, думай… Кстати, с час назад я общался с экспертами. Они, умельцы шустрые, уже разобрались со всеми отпечатками пальцев, снятыми в квартире покойных Бокиев.

— И каковы результаты?

— Есть один… м-м-м, неадекватный и малообъяснимый момент. На одном одноразовом шприце из-под «Burana — Z-145» обнаружены, как и предполагалось, отпечатки пальцев соседки-докторши. А на втором — «пальчики» потерпевшей гражданки Бокий.

— Не было печали у гусара, — загрустил Сомов. — Получается, что Марина сама себе сделала укол, а потом приказала — сама себе — повеситься?

— Такая версия тоже имеет право на существование, — подтвердил генерал-лейтенант. — Но и зацикливаться на ней не стоит.

— А что высоколобые эксперты говорят о документах и фотографиях из архива заслуженного чекиста?

— Пока изучают и загадочно молчат… Работай майор. С Сашуткой, например, посоветуйся. Она у тебя девушка сообразительная и мудрая. Все, отбой. Конец связи…

Означенная «Сашутка», узнав о последней генеральской фразе, тут же надулась гордым мыльным пузырём и разрешила:

— Так и быть. Излагай, служивый, последние новости. Постараюсь помочь, — а выслушав мужа, объявила: — Высокой комиссии всё ясно. Дело можно закрывать и отправлять в архив.

— Даже так? — искренне изумился Сомов. — А с чего, если не секрет, ты так решила?

— Исходя из стройных логических умозаключений, понятное дело… Наверное, хочешь ознакомиться с ними?