— Я бы хотела, чтобы это «влияние» поспешило проявиться, — сказала тетя Милдред после пяти минут напрасного ожидания.

— Да, немного долго, миссис Стори, действительно немного долго, — сказала миссис Грантли с сожалением.

Вдруг рука тети Милдред задвигалась. На лице ее выразилось удивление, когда она наблюдала за движением своей руки и слышала, как царапает карандаш по бумаге.

Это продолжалось минут пять, пока тетя Милдред не отняла с усилием своей руки и не сказала с нервным смехом:

— Я не знаю, сама ли я это делала или нет. Я знаю только, что начинаю нервничать, стоя здесь точно сумасшедшая среди вас и смотря на ваши торжественные лица, обращенные ко мне.

— Какие-то каракули, точно курица лапой нацарапала, — сказал дядя Роберт, взглянув на исписанную бумагу.

— Решительно ничего нельзя разобрать, — был приговор миссис Грантли. — Это даже не похоже на буквы. В сущности, работа той силы, которую мы ждем, еще не началась. Попробуйте вы, мистер Бартон.

Мистер Бартон торжественно выступил, положил руку на дощечку и целых десять минут стоял неподвижно, точно статуя, точно холодное олицетворение коммерческого века. Лицо дяди Роберта начало подергиваться. Губы его кривились. Он кусал их, подавляя какие-то звуки в горле, наконец фыркнул, потерял власть над собой и разразился громким смехом. Все присоединились к его веселью, включая и миссис Грантли. Мистер Бартон смеялся со всеми, но был немного задет.

— Ну, теперь попробуйте вы, Стори, — сказал он.

Дядя Роберт, все еще смеясь, понукаемый Льют и женой, протянул руку. Вдруг он стал серьезным. Его рука начала быстро двигаться, и карандаш, царапая, скользил по бумаге.

— Вот так штука, — пробормотал он. — Это необыкновенно! Посмотрите! Это не я делаю! Я твердо знаю, что это не я. Посмотрите, как бегает рука. Посмотрите на нее.

— Ну, Роберт, опять твои фокусы, — сказала жена с упреком.

— Я говорю тебе, что ничего не делаю, — возразил он с негодованием. — Какая-то сила водит моей рукой. Спроси миссис Грантли. Скажи ей, чтобы она остановила это «влияние», если вы хотите, чтобы все кончилось. Я не могу остановиться. И посмотри, какие росчерки! Никогда в жизни не писал я с такими росчерками.

— Постарайтесь быть серьезным, — предупредила миссис Грантли. — Атмосфера легкомыслия мешает правильной работе «планшетки».

— Ну, довольно, — сказал дядя Роберт, снимая руку с дощечки. Он наклонился и поправил очки.

— Конечно, это письмо, и написанное почерком лучшим, чем у каждого из вас. Льют, прочти, у тебя молодые глаза.

— О, какие росчерки! — воскликнула Льют, взглянув на бумагу. — И посмотрите, здесь два различных почерка.

Она начала читать.

— «Это первое поучение. Сосредоточь все внимание на следующей сентенции. „Я дух положительный, а ни в каком случае не отрицательный. Поэтому думай всегда о положительной любви. Выше всего любовь, и она даст тебе мир и гармонию. Твоя душа“…»

А тут начинается другой почерк. И вот что написано: «Бульфорк — 96. Дикси — 16. Золотой Якорь — 65. Золотая Гора — 13. Джин Бутлер — 70. Джембо — 75. Полярная Звезда — 42. Браунхот — 16. Железная Гора — 3».

— «Железная Гора» стоит довольно низко, — прошептал Бартон.

— Роберт, это опять твои шутки, — с упреком сказала тетя Милдред.

— Нет, я тут ни при чем, — оправдывался дядя Роберт. — Я только прочитал биржевой бюллетень. Но каким чертом — прошу прощения — эти цифры попали на бумагу, я не знаю.

— Это ваше подсознательное «я», — сказал Крис. — Вы прочитали биржевой бюллетень в сегодняшних газетах…

— Нет. Сегодня я не читал. На прошлой неделе я бегло взглянул на него.

— День или год — для подсознательного «я» безразлично, — сказала миссис Грантли. — Подсознательное «я» никогда не забывает. Но я не могу сказать, что это действительно подсознательное «я». Я пока отказываюсь объяснить происхождение этого послания.

— Ну а что вы скажете о первых фразах? — спросил дядя Роберт. — Это нечто вроде христианского поучения.

— Или теософского, — многозначительно сказала тетя Милдред. — Послание для какого-нибудь неофита.

— Ну, продолжайте, читайте остальное, — решительно распорядился ее муж.

— «Это приводит тебя в соприкосновение с высшими духами, — читала Льют. — Ты должна стать одной из нас, и твое имя будет „Ария“, и ты будешь… Победитель — 20, Власть — 12, Гора Колумбия — 18»… и… это все. Ах нет, здесь еще росчерк — «Ария из Кандора».

— Ну, как вы объясните эту теософскую штуку на базисе подсознательного «я», Крис? — вызывающе спросил дядя Роберт.

Крис пожал плечами:

— Не знаю, у меня нет никаких объяснений. Вы, должно быть, получили послание, которое направлялось кому-нибудь другому.

— Линии перепутались, а? — шутил дядя Роберт. — Я бы назвал это — «мультипликатор духовного беспроволочного телеграфа»…

— Какие все глупости, — сказала миссис Грантли. — Я никогда не думала, что «планшетка» может так вести себя. Какие-то влияния вредят ее работе. Я чувствовала это с самого начала. Может быть, это потому, что вы позволяете себе слишком много шуток. Вы чересчур веселы.