Проецирование — это ведь утверждение существования во внешнем мире, вне нашего «я», тех психических содержаний, которые теперь считаются внутренними. Ваше эго, как и эго всех ваших соплеменников, уже не представляет собой лично Президент Путин, хотя оскорбления в адрес страны некоторые ещё склонны воспринимать как личные. Ваша персона менеджера содержится в ритуальной маске менеджера только в переносном смысле, в доспехах из костюма, телефона и целеустремленного взора — в отличие от ритуальной маски первобытного охотника, в которой персона охотника находилась в самом прямом смысле. И так далее.

Сложнее история с анимой. Есть подозрение, что архаический человек такие архетипические фигуры, как персонификации красоты и эротического притяжения, великой матери кормилицы или всемогущего отца-прародителя на обычных соплеменников не проецировал никогда, в отличие от современного человека. Так, например, богиню Афродиту никак не могут перепутать с земной женщиной — последнюю могут сравнивать с богиней за ее красоту, но богиней ее никто считать по этой причине не станет. Не так обстоит дело с романтической влюбленностью, этой модой нового времени. Проецирование Анимы, архетипа, на человеческую женщину, это как раз и есть смешение земного и небесного, волюнтаристское наделение смертной женщины свойствами идеала, что, конечно, всегда неправомерно. Как это всякий раз выясняется позже.

Архаический человек был способен удерживать в фокусе внимания идеальный женский образ, не отождествляя его с какой-нибудь одной из попавшихся ему на глаза земных женщин. Такая способность — видеть идеальный архетипический образ повсюду, в его разных проявлениях, и в его целостности не приписывать никакому человеку конкретно — по Юнгу считается, кажется, важным шагом на пути к индивидуации, то есть к совершенствованию нашего прекрасного современного человека. Но Юнг был известный ретроград.

Вероятно, ситуацию все большего расщепления глобального коллективного сознания групп или племен на отдельные изолированные, локальные сознания индивидуумов можно назвать квази-шизофренической.

Как я могу засвидетельствовать, в психозе «Я» тоже как бы расщепляется на множество отдельных псевдо-индивидуальных «я», с одной стороны, а с другой стороны, архетипические коллективные фигуры Отца, Анимуса, Матери, Анимы ритуально взаимодействуют под масками, взяв себе псевдонимами отдельных конкретных людей. Я могла быть авторитарной, как АЧ, а могла быть авторитарной, как ЕП. Я могла написать текст совсем как АЧ, а могла совсем как ЕП — это многие замечали. Иногда мне удавалось быть МН — фактически всегда, когда была задействована материнская фигура. Я очень хотела стать и иногда становилась ЮФ, этой моей черной магнезией, коварной анимой, но это было довольно опасное занятие: ЮФ с АЧ постоянно ссорились, и он очень сердился. Потом я с легкостью стала влипать в любые случайные паттерны, я могла быть кем угодно в зависимости от контекста, и эти метаморфозы участились. В пике психоза это было какое-то беспорядочное мельтешение фигур, ролей, образов — оргия распоясавшихся и раздробившихся субличностей.

«Потом наступит час, когда с тобой может произойти странная метаморфоза: люди, тебя окружающие, оборотятся призраками. Все, кто был тебе мил, вдруг предстанут всего лишь личинами»,

— не помню, где я нашла это пророчество, но оно сбылось. В конце концов я видела: все люди — это я, только в масках индивидуальностей. Вот это — я с шашкой на коне, а это я с усами и бородой. А это я — юная гордая девица. А это я — соседка Анна Израилевна Лейбман. Это я — АЧ, а это я — ЮФ. Я — Дева Мария, это я, это я — это все мои друзья.

И тогда я по вполне ясным причинам (в силу невежества) спутала этот хаотический парад субличностей с великим достижением. Я думала, что вижу истинную суть вещей, великое «Я» в миллионе обличий. Что меня убедило в том, что я совершаю великое духовное делание. Тогда я поняла, почему Атман действительно есть Брахман, почему Микрокосм подобен Макрокосму и почему что наверху, то и внизу — я сама воочию видела это. Разумеется, достигнув такой степени святости, мне постоянно приходилось иметь дело с разнообразными чудесами — логика и причинность ветхого мира перестала довлеть надо мной, как догма.

Нет ничего странного в том, что нормальные люди не в состоянии поддерживать диалог с шизофреником. У всех нормальных людей есть само-собой-разумеющиеся умолчания, например, они безусловно убеждены в непроницаемости границы между собой и другими. Это — «я», а это — «ты», «я» — это не «ты», а «ты» — это не «я», — вот один из тех законов «нормальности», который настолько очевиден, что никто его не замечает. Вот похожее утверждение: если некая вещь — хорошая, то она не плохая. А если вещь плохая, то она не хорошая. Вещь не может быть одновременно плохой и хорошей.

Звучит уже не так убедительно? Но если шизофреника, с которым вы пытаетесь разговаривать, зовут Алиса, то заведомо известно, что это точно не Белый Кролик и не Герцогиня, а именно Алиса. Ведь так? Многие в этом убеждены. И зря. Шизофреник Алиса может спокойно одновременно быть и Герцогиней, и Белым Кроликом, и, например, вами. Особенно вами. Шизофренику не известно, что, чтобы понять другого, не обязательно им становиться. Шизофреник становится всеми, с кем разговаривает. Какой у вас с вами получится, интересно, разговор?