Этот, второй толчок оказался катастрофическим. Он мгновенно сбил с ног находящихся в комнате людей; по полу, ровно посередине, возникла и зазмеилась черная, будто заполненная сажей трещина. Расширяясь на глазах, она разделила комнату на две части, в одной из которых оказались пленники, а в другой – их тюремщики; стены закачались и начали опасно крениться; потолок просел.

Запаса прочности строения хватило на две с половиной секунды. Но силы были не равны – оно начало разрушаться…

Что оставалось нашим пленникам, побывавшим только за последние два часа по меньшей мере в парочке добротных, славных смертельных переделок, и угораздивших в третью?

Проявляя чудеса ловкости, они буквально чудом умудрялись увернуться от падающих вокруг шкафов, обломков потолка, кусков стен.

И тут, прямо на их глазах, на противоположном берегу разлома, разделившего комнату на две части, со стены сорвалась балка перекрытия и рухнула точь-в-точь на головы растерявшихся (а было из-за чего растеряться-то!) Пронькина и Корунда. Стена, державшая балку, постояла еще мгновение, раздумывая в какую бы сторону завалиться, и обрушилась внутрь.

В открывшемся за ней проеме показался зал с разбегающимися в панике людьми, а за ним неестественно накренившаяся терраса. Еще секунда, и она вместе со всеми на ней находящимися с грохотом провалилась; тяжелый потолок, как в замедленном кино, плашмя сполз со стен, и всё накрыло взметнувшимся облаком пыли.

Неконтролируемый атавистический страх подсказал и не чаявшим уже обрести свободу пленникам: как можно быстрее уносить ноги! Не сговариваясь, бросились они прочь из продолжающего разваливаться на глазах здания. Оскользаясь на острых камнях, цепляясь за корни деревьев и не обращая внимания на боль, они скатились с кручи, прямо туда, где у причала дрожала на свинцовой ряби возмущенного разгулом подземной стихии океана лодка старого Нкулункулу.

Кто сказал, что время нельзя повернуть вспять?! Осмелимся утверждать, что это чистейшей воды заблуждение, если не сказать – злонамеренное вранье! На этом могут настаивать только люди, не подвергающие ни малейшему сомнению постулаты официальной науки. Однако те, кто не смиряется с неизбежной ограниченностью наших знаний об окружающем мире, вполне справедливо могут возразить: а почему бы, собственно, и нет? Почему не предположить, что ничто и никуда безвозвратно не исчезает? Просто события и люди продолжают существовать в труднодоступном для нас измерении, открытие которого еще грядет.

Мы не побоимся присоединиться к разделяющим это мнение и заявить: да, так оно и есть!

И доказательство тому последует незамедлительно. Иначе, скажи, уважаемый читатель, откуда могли бы мы узнать, да к тому же в мельчайших подробностях, что едва к Пронькину…

…Едва к Пронькину, оглушенному ударом так некстати свалившейся на темя балки, вновь вернулось сознание, он обнаружил себя в совершенно незнакомом месте...

Яркое солнце плавилось в ясном, если не считать двух небольших, зависших в вышине, облаков, небе. Одно было светло-золотистым, как копна волос блондинки, а другое, напротив, темным, как у брюнетки. Когда они заслонили дневное светило, их края окантовались сияющей ослепительным блеском оправой.

В сознание Пронькина привел разряд молнии, проскочившей между этими двумя тучками, в самую последнюю очередь похожими на грозовые. Молнию сопроводил легкий вихрь, возникший ниоткуда, взметнувший песок с земли и исчезнувший так же внезапно, как появился.

Когда ветер улегся, Пронькин разглядел рядом с собой Матвея Петровича, перхающего от забившей рот пыли. Его верный помощник сидел на земле, ощупывая огромную шишку, украсившую лоб ровно посередине. В этой симметрии было что-то забавное – шишка казалась некой врожденной материей, присущей ему от рождения, и делала его похожим на инопланетянина из блокбастера «Звездные войны».

Вокруг них, как будто только что оттаявшие после глубокой заморозки, кряхтя и покашливая, копошилась пара десятков порядком потрепанных людей, в которых, спустя секунду, Пронькин с удивлением начал различать знакомые лица: вот генерал Безбо-родько, Нурулло, Апута с Себаи и своими идиотами министрами; вот Поль с Олегом, Стасик с продюсером своим чокнутым... что-то плохо соображается... Только почему-то одежда на всех разодрана в клочья, рожи в ссадинах и синяках, как у Матвея.

В недоумении, смешанном со страхом, жалкие на вид, собравшиеся в кучку оборванные люди жались друг к другу, нервно озираясь по сторонам. Что произошло?.. И что это так гудит?.. В голове… Невозможно сообразить... Ах, да – землетрясение. Ну, конечно... Твою-ю-ю мать! Кажется, это было землетрясение.

Но самое поразительное – исчез куда-то остров... Как в воду канул... Да что там остров – исчез сам океан!

Внезапно гул в голове у Пронькина резко стих – полностью прекратился. Внутри черепа возникла ватная тишина. Он осмотрелся и похолодел. Кто-кто, а уж Марлен Пронькин мог узнать это место даже с завязанными глазами!

Да и как не узнать?! Ведь именно сюда любил он приезжать, бродить здесь, обдумывая свой план... особенно в последние два года. Да, да! Именно из этого источника и его истории черпал он свои идеи. Именно это место вдохновляло его, не давало покоя по ночам.