Черный сапфир на макушке ручки соблазнительно подмигнул генералу искушающим дьявольским огнем. Пронькин не торопился – знал, что человеческая алчность, эта великая и главная движущая сила как командной, так и недоделанной рыночной экономики, неизбежно сработает. Вот почему дал генералу насладиться видом незатейливой, но полной сокровенного смысла пятой цифры натурального ряда чисел. При этом шестым чувством, присущим только рыболовам, он почувствовал момент, когда наживка была заглочена, выждал еще мгновение и тогда умело и резко «подсек» удочку.

 Скомканный листок, пущенный Пронькиным, славящимся среди друзей метким глазом и твердой рукой, по баллистической кривой полетел в корзину для бумаг. Но не успел он ее достичь, чтобы навсегда скрыть информацию, носителем коей являлся, генерал, стараясь не смотреть в глаза совратителю, уже гундосил:

– Ну, ты это, Марлен Марленыч, дай пару деньков. Постараюсь помочь.

– Нет вопросов, Валентин Гаврилович. Я же понимаю, всё сегодня так усложнилось. Но, как говорится, трудности на то и созданы, чтобы их преодолевать.

 Он ободряюще улыбнулся предприимчивому солдату, отсутствующий взгляд которого наглядно свидетельствовал о том, что ум его уже полностью был отдан согревающим душу вычислениям, и тихонько, чтобы не нарушить внутренней идиллии генерала, вышел из кабинета.

Покидая приемную, он спиной почувствовал, как Марья Петровна послала ему вслед одну из своих самых обворожительных «лошадиных» улыбок, которых удостаивались только наиболее близкие друзья ее шефа и от которых мог содрогнуться даже конюх с многолетним стажем.

Пронькин плюхнулся на сиденье майбаха, где его заждался Матвей Петрович, и сразу же принялся материться:

– Ты представляешь?! Этот старый жлоб постарается помочь! Подумать только, с какими говнюками приходится иметь дело, Матвей! Кто, скажи мне, находясь в здравом уме, получая пять, ты слышишь – пять лимонов, самых что ни на есть настоящих, хрустящих, в чемоданчике или, по желанию, переведенных на любой указанный счет в каком-нибудь оффшоре, будет нести чушь насчет, видишь ли, помощи?

– Старый осел! – подлил масла в огонь Матвей Петрович.

– Даже идиоту ясно – это я!.. Я даю этому бандиту возможность использовать свое служебное, блин, положение в целях личного обогащения! Он без меня на свою генеральскую пенсию давно говно бы жрал в своих подмосковных богадельнях. И ведь, заметь, продает то, что ему не принадлежит! Жаден патологически... Скоро на кладбище, а он все хапает и хапает! Всю страну растащили, ворюги! – возмутился Пронькин, явно не причисляя себя к этой немалочисленной, надо заметить, категории граждан.

– Важный, наверное, был? – вновь проявил свое знание человеческой породы Матвей Петрович.

– А ты как думаешь?! Щеки раздувал, философствовал. Секретаршу его помнишь, уродину?

– Ну как же ее забудешь? Все еще работает? А может он извращенец, Марлен? Знаешь, бывают мужики – нормальные бабы их не интересуют, а вот такие...

Телефонный звонок не дал ему закончить мысль – это был хозяйский мобильный. Пронькин посмотрел на дисплей, и брови его удивленно поползли вверх.

Номер не был зарегистрирован в его личном телефонном списке, что практически исключало возможность таких звонков. На его личный телефон был прямой доступ только для крайне ограниченного круга абонентов. Все остальные звонки круглосуточно шли через службу безопасности. Ошибочный набор тоже исключался. Тем не менее факт оставался фактом – телефон настойчиво продолжал трезвонить.

Пронькин очнулся и передал телефон своему помощнику:

– Ну-ка послушай ты, кто там еще?

Удивленный не меньше Пронькина Матвей Петрович бережно взял драгоценный телефончик в левую руку и аккуратно нажал кнопку приема пальцем правой.

– Слушаю, – вполголоса сказал он и стал слушать.

Продолжалось это недолго. Затем он, плотно прижав трубку к бедру, сказал удивленно уставившемуся на него Пронькину:

– Тебя, Марлен.

– Догадываюсь, что меня! Кто?

– Говорит, что школьный товарищ. Фамилия – Кротов.

– Кротов, Кротов? Ну, был такой. Володька Кротов. А номер откуда знает?