Шрифт:
– Ну, как хочешь... Излагай, зачем пожаловал?
Пронькин обвел шифрующимся взглядом кабинет и осторожно спросил:
– Мы одни?
– Ну, ты, Проньин, и вопросы присылаешь... – генерал покачал головой. – Да ты соображаешь что говоришь? Чтоб у генерала армии... – тут он воздел лицо к потолку с таким видом, что ни у кого не должно было остаться и тени сомнения в том, что именно там, в облаках, обитали особенные существа, под названием «генералы армии», и повторил: – чтобы в моем личном кабинете жучки завелись?! Видать, не выспался сегодня. Или заболел. Обижаешь...
– Ну, извини, Гаврилыч, извини. Это я действительно не подумав ляпнул... Тут одно мероприятие состоится, – начал он, – хотел лично пригласить.
– Поохотиться решил?
– Вроде того...
– Дело хорошее, – просопел Валентин Гаврилович. – Когда?
– Приблизительно недели через две. Только вот одна маленькая деталь...
– Какая еще такая деталь?
– Охота не совсем обычная намечается. И не совсем в обычном месте...
– Ты, Проньин, вокруг да около не ходи. Говори в чем дело?
– За границей, Валентин Гаврилович.
– За границей... Ну и что такого, эка невидаль! В ближнем?
– Да нет, в дальнем... Бурна-Тапу, слышал?
– Ну, слыхал... Африка, кажись, – неуверенно протянул Валентин Гаврилович, у которого по географии в школе была твердая тройка.
– Правильно – в Африке... Буду рад видеть.
– Че эт тебя, на экзотику потянуло? Слона решил завалить?
– Покруче, Гаврилыч, покруче...
– А кто будет-то? Наши?
– Ну, в основном все свои. Ты, Валентин Гаврилович, на всякий случай недельку зарезервируй, не пожалеешь. Охота не простая – с сюрпризом.
– Ну ты, Марлен, даешь! Это что, как в прошлый раз с гладиаторами театр устроишь? Ловко это у тебя получилось.
– Сам все увидишь, Валентин Гаврилыч.
– Ну, сюрприз так сюрприз. Я сюрпризы уважаю. Телку с собой брать?
– Валентин Гаврилович, – укоризненно протянул Пронькин, – обижаешь... В Тулу, да со своим самоваром. Уж как-нибудь позаботимся. К тому же африканские красавицы... Темпераментные – как раз для тебя…
– Есть еще порох, – кокетливо подтвердил красноармеец. – Значит через две недели? А билеты... э-э?..
– Билеты на самолет и все остальное, как обычно, – доставят. Можешь не беспокоиться, – поморщившись про себя, успокоил жмота в генеральских погонах Пронькин.
– Ты погоди, погоди. Ишь, какой швидкий... Я все-таки на службе. Дела надо раскидать. Заместителя подготовить, – важно пояснил тот.
– Понимаю, – вошел в положение Пронькин, сделав вид, что поверил.
– Завтра сообщу...
Пронькин встал, собираясь уходить – уже пожаты были руки, по плечу похлопано, спрошено было «как-жена-как-дети», уже направился было к выходу, но вдруг словно вспомнил что-то и остановился, резко так, разве что по лбу себя не треснул.
– Вот еще что, Валентин Гаврилович, дельце у меня одно небольшое, запамятовал, не серчай...
– Докладывай, – милостиво согласился генерал.
– Люди у меня есть, интересуются вот этим… – «доложил» Пронькин, вынув листок голубоватой бумаги из тонкой папки, которую принес собой, но до сей поры открыть так и не удосужился.
Безбородько взял листок в руки, вернулся к столу и, сдвинув на нос очки, погрузился в чтение. Прочитав, вздохнул и, откинувшись в кресле, бросил на Пронькина лукавый взгляд.
– С этого бы и начинал. Хитрован ты, Проньин, – манерно погрозил он пальцем. – Небольшое дельце у него… Ну да ладно. Но имей в виду – весь список не смогу. Особенно эти... смотри, в конце.
– Какие? – придвинулся к нему Марлен Марленович и неестественно вывернул шею, чтобы было удобнее заглядывать в документ.
– Эти вот, – ткнул пальцем генерал и промычал: – М-м-м, сколько штук?
– Четыре...
– Да ты что, сразу четыре! Не-е... Сразу не прокатит. И не мечтай. Сейчас все усложнилось, да и знаешь... – туманно развел он руками.
– Пару новых, пару бэ-у, – уточнил Пронькин.
Он полагался на свой опыт и особо не спешил сильно сокращать заказ. Подобно опытному картежнику, развернул карты веером, исподлобья глянул на партнера, поплевал на пальцы, выудил из веера козырного туза, и смачно, с оттяжкой, хлестнул им по столу: то есть, вытянул из внутреннего кармана пиджака массивную золотую ручку с полузабытым «вечным пером» и написал на клочке бумаги «5 – за весь список».