Шрифт:
Не задумываясь, Ирмуна поправила волосы и вдруг заметила, что Венец сдвинулся чуть набок. Девушка встряхнула волосами и снова поправила непослушную прядку. Венец с головы отражения сорвался и полетел ей навстречу. Девушка вскрикнула от ужаса и попыталась поймать падающее со лба украшение. Пальцы правой руки сомкнулись в том месте, куда падал Венец.
На самой поверхности воды.
На грани миров.
Ошеломленная, Ирмуна выпрямилась. Она долго не могла поверить своим глазам. В её руке, просвечивая сквозь ладонь, ровным рубиновым светом пылал винно-красный камень.
– Это невозможно… – прошелестела Хирна, – Это невозможно… это… свершилось!
Девушка подняла взгляд на призрак.
– Что мне с ним делать? – растерянно спросила она.
– Странный вопрос, дорогая, – прошептала та, – Что можно делать с украшением? Надень его.
– А… а он… не исчезнет? Снова?
Женщина вздохнула. Тихий, едва ощутимый порыв ветра коснулся лица и волос Ирмуны.
– Если Венец выбрал кого-то, то обычно следует за ним до конца, – неуверенно ответила Хирна, – Так было всегда. Но то, что случилось с тобой, случилось впервые. Никто не сможет сказать тебе наверняка, сможешь ли ты удержать Венец, если разожмёшь пальцы. Но, рано или поздно, разжать придётся…
Девушка посмотрела на сжатую ладонь. Даже в красном свете камня было видно, как побелели от напряжения пальцы. Долго, очень долго Ирмуна не решалась разжать руку. Наконец, она медленно раскрыла ладонь.
Венец исчез. Словно истаял в воздухе. Девушка подняла разочарованные глаза на Хирну. Та лишь утвердительно хмыкнула.
– Так было всегда…
Ирмуна с грустью смотрела на пустую ладонь, которая ещё хранила тепло камня, и думала. Думала о том, что, наверное, так и должно быть. Что Добро не может, не должно принадлежать одному. Оно – достояние всех. И всё-таки, очень обидно… обидно до слёз. Ведь она могла… могла сделать больше, могла принести в этот тёмный и несовершенный мир чуточку Света. Правда, она ещё не знала, как.
Грустно…
Почему-то вспомнилась Ири-Тао. И первые уроки, когда она ещё только хотела стать Стражем. Когда она пыталась полюбить пчёл. Когда впервые почувствовала всю Вселенную внутри себя и себя, как её частичку…
– Любое добро – это всегда ещё и зло, – вспомнились вдруг слова Ири-Тао…
Кролик… с пятнышком. И капельки крови. Срывающиеся с края стола и падающие… падающие… падающие… в тёмную, постепенно твердеющую лужицу. Вечная боль и вечная, неискупимая вина…
Нет, не любое! Добро – всегда добро. А зло – всегда зло!
Венец проявился снова. Призрачная женщина недоумённо ахнула.
– Я поняла, поняла! – радостно вскричала девушка, – Теперь я знаю, что нужно делать!
– Погоди, – остановила Хирна, – Ещё кое-что…
– Как я выгляжу? – Ирмуна нацепила Венец на голову и беззаботно кривлялась перед призраком, – Красиво?
– Ты совсем ещё ребёнок. Милый, смешной ребёнок. Иди на восход Солнца. Найди Иверта, – голос затихал, – Отбери пламя, – призрак таял, – Не опоздай. Рене не справится один. Отбери пламя. Освободи людей… освободи… души…
Рассвело. Лес оказался совсем обычным, не волшебным. На гигантских серых стволах заиграли радостные блики. В тёмных закоулках появились длинные тени и начали свой путь вслед за Солнцем. Начинался новый день. Лишь одна тень метнулась в сторону и растворилась в сумраке, вопреки утреннему свету.
Становление
Рене проснулся посреди ночи и вдруг понял, что не может говорить. Голос не повиновался ему. Он был абсолютно здоров, не чувствовал никакой боли в горле. Но, тем не менее, не мог сказать ни слова. Мальчик испугался и кинулся к учителю. Старик спал на спине, раскинув, по привычке, руки крестом.
– Учитель, проснись! – просипел Рене.
Старик вздрогнул, очнувшись, и прислушался.
– Это ты, Рене? – негромко спросил он.
– Я, – шепотом ответил Рене.
– Что случилось? – тоже перейдя на шёпот, встревожился старик.
– Я потерял голос.
– А-а, – с сожалением вслух протянул отшельник, – Ну и что?
– Я не могу говорить, – прошептал Рене.
– А с кем ты собрался говорить ночью?
– Ни с кем, – опешил мальчик.
– Вот и славно. Значит, голос тебе и не нужен. Спи, утром… поищем… твою потерю.
Старик уснул мгновенно. Рене снова поразило это умение. Ему не спалось. Мальчик долго ворочался, шевеля языком и трогая себя за шею. Голос не возвращался. Умаявшись, Рене заснул только под утро.
Он проснулся поздно. День уже вступил в свои права. В пещере пахло дымом. Старик развёл костер и теперь сидел возле него на камне, выстругивая что-то ножом. Рене не шелохнулся. Как отшельник узнал, что мальчик проснулся, – неизвестно.
– Доброе утро, соня! – весело крикнул он Рене.
– Доб… – попытался ответить мальчик и закашлялся. Голос снова изменил ему.