Старик беззлобно засмеялся.

– Ничего смешного, – зашептал Рене, – Я не могу говорить.

– Я слышу, – очень серьёзно откликнулся старик, – Но ничего страшного в этом нет. Просто ты вырос и становишься мужчиной. Через это проходит каждый мальчишка. Не обращай внимание. Скоро это пройдёт. Просто говори пока шёпотом.

– Скоро – это когда?

– Недельки через две. Подсаживайся к огню. Завтрак уже готов.

Рене сел рядом со стариком. Тот подобрал с земли короткую палку и выкатил из костра крупный продолговатый предмет, похожий на окатанный булыжник.

– Что это? – удивился Рене.

– Завтрак, – в тон ему ответил старик.

Взяв тряпку, отшельник поднял предмет и разбил его о камень. Внутри оказалась крупная рыбина, завёрнутая в какие-то листья. От запечённой рыбы шёл такой восхитительный запах, что мальчик сразу вспомнил, что он ничего не ел весь вчерашний день. Отломив крупный кусок, учитель подал его Рене.

– Держи. Сегодня предстоит большая работа. Завтрак будет плотным.

Ничего против хорошего завтрака Рене не имел. Но старик, по-видимому, под плотным завтраком понимал что-то другое. Когда мальчик поднялся, он всё равно чувствовал себя немного голодным. Сам же отшельник подкрепился гораздо более основательно. Съев свою часть, Рене раз за разом провожал глазами куски рыбы, которые тот отправлял себе в рот.

– Ты должен быть сегодня в форме, – пояснил учитель, вытирая руки, – Подай-ка, пожалуйста, твой цвайхандер.

Мальчик осторожно протянул ему хрустальный меч, завёрнутый в грубую мешковину.

Размотав тряпки, учитель вынул меч из ножен и положил его рядом с толстой деревянной палкой, аккуратно оструганной им с одного конца. Рене с интересом наблюдал, как старик, что-то бормоча себе под нос, подровнял палку по длине, прикинул её на ладони по весу и начал балансировать, добиваясь чтобы центр тяжести находился там же, где и у меча. Это занятие отняло у него много времени. Учитель добился полного соответствия.

В конце концов, к обеду деревянное оружие было готово. Убрав настоящий меч в ножны и замотав его снова в тряпки, он протянул Рене палку.

– Надевай рукавицы. Пойдём, до обеда чуть-чуть поработаем.

Обед начался только тогда, когда на небе высыпали звёзды, и деревянного оружия не стало видно. Рене тяжело дышал. В горле что-то булькало. Руки тряслись от перенапряжения. Но прежде чем дать мальчику поесть, учитель загнал его в море.

– Я почти не умею плавать, – прохрипел Рене.

– Этим мы займёмся завтра, – отрезал учитель, – Сегодня только остынь и вымойся.

На следующее утро он поднял юношу затемно и заставил бегать. Пока Рене в пятнадцатый раз преодолевал бурелом, оставленный стихией, отшельник потихоньку удил рыбу. Около полудня – перерыв и завтрак. После завтрака короткий отдых и занятие по плаванию. Потом фехтование и снова бег. Тренировка не прекращалась ни на минуту. Рене не был хилым. Кузнечное дело не терпит слабых. Но то, что требовал от него учитель, было на грани его сил. Поздно вечером, войдя в пещеру, юноша свалился на подстилку и мгновенно уснул.

Проснулся он оттого, что что-то уткнулось ему в бок. Оказалось, что Рене лежит на голых камнях и здоровенный булыжник упирается ему под рёбра. Пока он спал, учитель вытащил из-под него подстилку и сжёг её.

– С сегодняшнего дня будешь спать на земле, – пояснил старик, – Только сон ещё нужно заработать.

Этот день был ещё ужаснее предыдущего. Так продолжалось примерно неделю.

А через неделю отшельник объявил, что хватит заниматься ерундой и пора, наконец, начинать тренировки. На следующее утро Рене понял, что действительно до этого занимался ерундой…

К Рене начал возвращаться голос. Чужой, непривычный, до смешного солидный басок. Он был ещё неуверенным, иногда отступал, срывался, уступая место петушиному фальцету. Но со временем окреп, стал привычным, родным. Потянулись к земле ноги, оставив штанины брюк далеко позади, где-то на уровне щиколоток. Непропорционально увеличились ладони рук, обозначив узловатые костяшки несуразных пальцев. Вся одежда стала какой-то тесной, неудобной, и однажды вечером учитель заметил, что неплохо было бы “справить обновку”.

– Когда мой народ изгнал меня, он щедро поделился всем, чего не жалко, – отшельник плутовато ухмыльнулся, доставая из своего бездонного сундука лиловую шутовскую ливрею с бубенчиками, – Я долго хранил это, – голос его стал грустным, – Вначале хотел вернуться и отомстить. Затем – чтобы не забыть тех, кто нанёс мне оскорбление. Потом – просто как память о том времени. Бери, не стесняйся. Ткань прочная, несмотря на годы. И тёплая, с подстёжкой… по ночам холодает уже.

Следом из сундука появились лиловые же штаны, лиловый колпак и добротные хромовые сапоги с бубенчиками вместо шпор. Тоже лилового цвета. Шутовской наряд был сильно велик для юноши, но Рене это волновало мало. Вооружившись иголкой и ниткой, он распорол по швам сначала лиловый камзол, а потом и свою приютскую одежду, сделав из неё лекала. Пропорционально увеличив все детали, Рене выкроил себе новую куртку и брюки. Портной из юноши был тот ещё. Он провозился с шитьём три дня: пришлось перешивать дважды. Наряд всё равно получился неказистым. Зато удобным и тёплым.