Шрифт:
– Эх, парень, – сетовала женщина, – До чего довёл девчонку! Да какую девчонку! Такую девчонку любить надо… беречь надо. А не по лесу зимой шастать. Где глаза твои были? Поморозил всю, дурень лиловый. Чего надумал, а?
Она яростно что-то поворошила в кастрюльке, отряхнула ложку и зачерпнула какой-то желтоватой жидкости.
– Ласточка моя, девочка, – ласково обратилась она к Ирмуне, – На-ка, выпей, золотко…
Женщина подняла ей голову и влила отвар в рот. Девушка что-то сонно пробормотала, не открывая глаз.
– Где мы? – спросил Рене.
– Где-где? В кровати, – отозвалась женщина, – Где ты только одежду такую нашёл, лазоревый мой?
– Да нет… я не про кровать. Что это за место?
– Место? – пожала плечами женщина, – Просто место. Просто холм… просто лес… просто река. Когда-то здесь был город. Древний, красивый. По легенде, его ещё Стражи основали. Только сказки всё это. Стражей-то на самом деле нет. А город так и звали: Страж-город. Потом пожгли его. Осталось одно пепелище. Потом и пепелище пропало, малиной-травой поросло.
– А… Ворота? Ворота целы?
– Да что ты… Свет с тобой! Какие ещё ворота?
– Ворота Времени…
– Милый, – всплеснула руками женщина, – Как тебя поморозило-то! На-тко, ещё отварчику выпей!
– Не надо мне отварчику, – отмахнулся Рене, – Два столба каменных, один покошен слегка. Между ними река течёт…
– Есть такое место… – растерялась женщина, – Прямо здесь и есть. Да только что тебе в нём? Сказка это… легенда. Про Чиару…
– Про кого? – опешил Рене.
– Про Чиару. Ведунья сказала, здесь надо город-то ставить. Стражи, мол, хранить его будут. Враги подступят – придёт из ворот Чиара, чудище такое, с хрустальным мечом, и порубит их в капусту! Сказка, конечно. Но место удобное…
Юноша вдруг заметил, что плечи девушки трясутся в приступе беззвучного хохота.
– А меч? Где мой меч? – заволновался Рене.
– Какой меч? Тряпки твои – вон лежат. Кто на них позарится? Что за узлы ты намотал, не знаю. Никто развязать не смог! А больше у вас ничего и не было. Ещё вот украшение у девочки твоей… и всё! Тоже непростое: хватишь, а пальцы мимо проскакивают…
А за меч свой можешь не беспокоиться. И был бы – никто бы не взял! Лежит где-нибудь. Кому он нужен? Мечом строить несподручно.
– Оставь, Рене, – пробормотала Ирмуна, – Не верят они в чудеса. Магия должна покинуть этот мир. И нам с тобой пора…
– Никуда ты не пойдёшь, – отрезала женщина, – Магия ей! Тоже мне, волшебница-недомерка! Ишь, чего надумала. Зима на дворе. А ты почти голая прибежала. Чудо ей подавай! Вот ты живой добралась. Всего два пальца на ноге поморозила – отрезать пришлось. Потеря невелика, через неделю встанешь. Только хромать чуть будешь. Доктор говорит, что это – настоящее чудо. Жить пока у меня будете. Уж до весны-то точно! Детьми моими станете, поможете чего… Ты, доченька, по хозяйству. А ты, балбес лиловый, будешь с мужиками плотничать. Некогда в игры играть. Город ставим…
Ирмуна приоткрыла один глаз и, прищурившись, хитро посмотрела на Рене. Прикрывшись ладошкой, показала язык. Осторожно, чтобы женщина не заметила. А Рене вдруг стало немножко страшно. Но это был другой, сладкий страх. Страх неизведанного. Мягкий, почти на грани любопытства. Он очень нежно сжал сердце, когда юноша вдруг подумал, что он никогда не помнил своей семьи, дома, матери.
И память откликнулась, вернула далёкий образ…
Дивный сад. Солнце. Большая и очень красивая женщина. Подходит к нему и берёт на руки. От неё вкусно пахнет духами. И ещё чем-то… родным… близким. Молоком. Тихий, добрый голос. Немного печальный.
– Я назвала тебя Чиару. Так просил твой отец. Будь достоин своего имени и всегда помни, кто ты…
“Почему у меня такие солёные щёки?” – удивился Рене.
– А Архот… Номут, – спросила девушка, – Что с ними?
– А что с ними? – удивилась в ответ хозяйка, – Про Номута я и не слышала вовсе. А Архот – вон бегает… вот сорванец, опять без шапки убежал! Ну, я его сейчас…
Женщина выскочила на улицу, а Рене уткнулся носом в небольшое окошко.
Чернявый мальчишка лет пяти с рёвом пытался освободить своё ухо из цепких рук хозяйки. Впрочем, безуспешно.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Рене.
– Да, – кивнула девушка, – Самое страшное наказание…
– Что, уши надрать? – удивился юноша.
– Нет, я про другое. Самое ужасное, что может ждать человека в конце жизни, – забвение. Эти люди не помнят ни Номута, ни Архота. От них не осталось ничего. Даже детских страшилок.
– Погоди, как же так? Пацану этому лет пять… что же, мы с тобой пять лет в беспамятстве валялись?
– Не знаю, – девушка развела руками, – Когда ты тащил меня на себе, я подумала, что хорошо бы было, если бы всё это быстрее закончилось. Чтобы люди забыли Архота, Номута…