– Здесь? – удивленно приподнял брови Сергей.

– Да нет, к себе, конечно, уеду, – усмехнулась Надя. – Я имею в виду – в Москве.

И опять от беспросветного одиночества потянется к бутылке, тоскливо подумала Ольга. Нет, все же надо, наверное, ей сказать, что в августе Теодор приготовил ей какой-то сюрприз. Если не предложение, то хотя бы бриллиантовое колье и приглашение погостить у него в Мюнхене.

– Мне надо учиться жить своей жизнью, – словно уговаривая себя, медленно произнесла Надя. – Своей…

– Тогда вот что… – Сергей набрал в грудь воздуха, внутренне на что-то решаясь, и выпалил: – А оставайся-ка здесь! Все-таки лучше, чем взаперти в московской квартире!

Ольга благодарно на него посмотрела, Костик и Машка закричали «Ура!» этому единственно верному решению, а Дим Димыч захлопал в ладоши.

Надя смутилась и вопросительно посмотрела на Ольгу.

– Конечно! – обняла та подругу. – Будешь тут как принцесса в замке!

– Да, только когда приедет какой-нибудь принц, вы у него документы проверяйте, – с прежней назидательностью посоветовала Маша и, нахмурив брови, добавила: – Сейчас никому нельзя доверять!

– Обязательно! – заверила ее Надя.

– Маша, ты сегодня в ударе! – захохотала Ольга.

– Пожалуй, дядя Юра тебя своим советником назначит. – Барышев поцеловал Машу в щеку, и Костик ревниво тут же подставил свою.

Еще оставалось немного вина в бутылке, Сергей разлил его по бокалам, встал и провозгласил тост:

– За наших прекрасных и мудрых принцесс!

Они уехали под утро, шумной веселой гурьбой сели в такси и укатили, оставив во дворе дома аромат Ольгиных духов и сумку с детскими игрушками.

– Вот растяпы, забыли! – Надя подхватила сумку и пошла в дом.

Предстояло перемыть после пикника всю посуду. И попробовать жить в этом доме одной. Вернее, с Димкой, конечно, но без Ольгиной поддержки, ее внимания и оптимизма.

Надя поставила в кресло сумку с игрушками и посмотрела на написанный Ольгой рассвет, прикрепленный к стене оранжевой кнопкой.

Вот и ей нужен свой рассвет. И тот, кто достанет его из шкафа и неоново-яркой кнопкой пришпилит на стену, как начало ее новой жизни. Вернее – другой. Без Димки.

Надя провела рукой по трогательно незавершенной картине и пошла мыть посуду.

Градов задремал в кресле с газетой, потому что сил не было читать злобную бездарную статейку.

Он очнулся от звонка в дверь и заметался по квартире, приглаживая волосы, натягивая рубашку, ведь за окном шел проливной дождь, и звонить могла только она, Марина. Промокшая, продрогшая, с распущенными волосами, которые темно-каштановой волной закрывали почти всю ее хрупкую фигуру.

Юрка рывком распахнул дверь. И обозвал себя дураком. С чего он взял, что утром, в дождь, Марина захочет его увидеть…

Похоже, у него просто психоз, вызванный неразделенной любовью. И той статьей, разбередившей бессильную злость.

– Здорово, барин! – Барышев толкнул его в грудь и шагнул в прихожую, которая от его присутствия стала вдруг ниже и уже…

– Привет, Сереж, – мрачно поздоровался Градов, переставая застегивать рубашку.

– Ого! Что за лицо?! – присмотрелся к нему Сергей и скинул мокрые туфли.

Юрка, махнув рукой, пошел в гостиную, шаркая по полу тапками, как старый дед.

– Да что случилось-то, Юр?!

Градов молча поднял с пола газету и протянул Барышеву.

– «Набравшись опыта в администрации, Градов научился манипулировать словами и людьми, – монотонно забормотал Сергей, пробегая глазами статью. – Он, не стесняясь, использует запрещенные приемы, играет на чувстве жалости к детям-сиротам…»

– Да сядь, чего ты стоишь! – Юрка закурил и так глубоко затянулся, что, поперхнувшись дымом, закашлялся.

Господи, да если бы вместо Сереги тут стояла Марина, он задохнулся бы от счастья, а не от дыма, и плевать ему было бы на эту паскудную статейку!

Сергей огляделся – в холостяцкой берлоге Градова и присесть-то особенно было негде. В кресле валялось несвежее кухонное полотенце, на диване отчего-то белел рассыпанный стиральный порошок, а на единственном стуле стоит сковородка с недоеденной яичницей и пивная кружка.

Барышев выбрал кресло и, двумя пальцами сдвинув полотенце с жирными пятнами, присел на краешек.

– Извини, бардак, хозяйством заняться некогда, – буркнул Юрка и, вырвав газету из рук Сергея, начал громко, с сарказмом, читать: