– Покажи мне самое эротичное местечко на моем теле, черт возьми. Ты не доживешь, чтобы насладиться мной, если не поторопишься.

– В любом случае я умру от удовольствия.
– Его голос срывался от возбуждения. Он снова ущипнул ее клитор, и она чуть не соскочила с кровати. Декадентские ощущения были острыми, почти болезненными.
– Я собираюсь попробовать тебя здесь прежде, чем займусь с тобой любовью, - сказал он.
– И когда я займусь с тобой ею, ты будешь знать самое эротическое чувствительное местечко на моем теле.

– Твой член?
– выдохнула она, почти лишившись дара речи. Это было уже слишком. Его было слишком много. Его слов, его действий. Его сущности.

– Нет, мой...

– Мой король, - произнес спешный голос.

Валериан замер. В его горле зародилось низкое животное рычание. Убийственный звук.

Прошла минута, прежде чем Шей осознала, что произошло. Рядом с краем кровати стоял воин, заинтересованно глядя на Валериана. Растеряв во взгляде страсть, она вскрикнула и схватилась за покрывала, пресекая бомбардировку его взгляда, прикрыв свою обнаженную грудь. И все же, она по-прежнему выгибалась навстречу Валериану.

– Повернись спиной, Бродерик, - зарычал он. Он свирепо оскалил зубы.
– Я уже близок к тому, чтобы убить тебя.

Бродерик мгновенно отвернулся.

– Оставь нас или я убью тебя.

– Драконы, - произнес Бродерик. Он не мог оставить их, так как был их командующим.
– Они приближаются, намереваясь начать войну.

Валериан поверить не мог, что кто-то зашел в комнату без его ведома. Даже когда он был охвачен своей самой низменной потребностью, его воинские инстинкты не ослабевали.

Но только не с Шей. С ней он концентрировался только на любви. Такого раньше с ним никогда не случалось.

В этот момент он боролся с потоком ярости и желания. Шей была там, где он хотел и где так долго в ней нуждался, а теперь он был вынужден оставить ее. Но ее безопасность была важнее, чем ее соблазнение. Всегда.

Ее безопасность была дороже его удовольствия.

Возможно он в путах ночного кошмара, поскольку это было худшим, что могло с ним случиться.
– Предупреди остальных, - приказал он Бродерику. Слова вырывались из него, - Я хочу, чтобы все были во всеоружии и на поле сражения. Вскоре и я буду там.

– Считай, что уже сделано.
– Был ответ, прежде чем его замкомандующий удалился.

Он потер лицо рукой. Боги, он ведь знал, что этот день настанет. Почему это не произошло утром?
– Бродерик, - позвал он, и воин поспешно вернулся.
– Женщины замечены небыли?

– Они до сих пор скрываются.

– Отлично. Теперь иди, у тебя есть указания.

Бродерик выскользнул из комнаты во второй раз, его поспешные шаги эхом доносились от стен.

– Извини, Лунное Сияние, - сказал Валериан, пристально глядя на Шей. Краска залила ее щеки, ее светлые волосы раскидались по кровати, словно ленты белого шелка. Контуры ее груди вырисовывались под сиреневой простыней с выступающими сосками.
– Я должен идти.

Она не ответила.

Он не знал, что еще сказать. Выбираться из постели, из ее объятий, было самым сложным, что ему когда-либо предстояло сделать. Он мечтал, чтобы у него еще оставалось время наконец-то удовлетворить ее желание и дать одному из них разрядку.

Он спешно одевался, натягивая штаны и нагрудные доспехи - все еще запятнанные кровью после сегодняшней тренировки - он осознал, что по-прежнему находится не в своей полной силе. Его хватка была не достаточно крепкой, тело - не достаточно сильным. Сейчас уже ничего нельзя было поделать. Он зашнуровал ботинки.

– Ты идешь на битву?
– В итоге произнесла его женщина, но ее голос не выражал никаких эмоций. Он был пуст и холоден, словно он никогда ее не ласкал. Никогда не погружал в нее свои пальцы.

Это взбесило его так же, как и вмешательство Бродерика.
– Если это потребуется, чтобы удержать дворец, тогда да, я пойду в бой.

– Но... ты ранен.

– Да.

– Ты не должен сражаться. Ты разбередишь свои раны.

Он держался поодаль от нее, когда забирал свой шлем и щит. «Череп» находился внутри.
– Не начинай снова во мне сомневаться, Лунное Сияние. Я хорошо умею защищать и защищаться.

– Почему ты просто не вернешь драконам их дворец?

Он не позволит своей армии снова стать скитальцами, без настоящего дома, без настоящего убежища.
– Он теперь мой, а я свое берегу. Всегда.
– Он произнес эти слова, как предостережение для нее. Теперь она принадлежала ему, и он никогда ее не отпустит.
– Одевайся.

Она взглянула на простыню, в которую была завернута, на расстегнутые штаны и ахнула, словно только сейчас сообразила, что должна была полностью укутать себя. Неуклюжим движением, она схватила с пола черную футболку и натянула ее через голову.