— В доме освоились? — перебил Яшка.

— Там порядок! Пустовато пока, но со временем обставим.

— Не думаете поступать учиться?

— А я уже учусь на стоматолога. Мама настояла. Сама не хотела. Я и теперь боюсь, когда на практике смотрю в открытый рот. Так и кажется, что руки мне откусят. Ведь это больно сверлить зуб.

Выходит, у вас две специальности?

— Ну, до врача еще далеко. Только присматриваюсь, но никто на меня не жаловался.

— А как мать? Устроилась?

— Тоже закройщицей, как и раньше. Зато Давид ушел с заправки. Теперь на компьютере работает, программистом. Отца взяли заведующим гаража. Так что все понемногу налаживается. Слезы просохли,— улыбалась девушка. И добавила:

— Мы уже кошку и собаку завели. Так что есть коренные жители. Дружат между собой. Тенью друг за другом ходят. Никто в доме не враждует.

— Ну и хорошо, неприятности нужно забывать,— хотел Яшка пойти по улице, но девушка сказала:

— А я от Нодарико письмо получила из зоны. Извинялся за недоразуменье, просил прощенья. Говорил, будто все понял и осознал.

— Где же раньше его мозги были?

— Погорячился, как отец сказал. Теперь в любви объяснился. Говорит, жить без меня не может,— скользнула по лицу легкая улыбка.

— Что сама решила? Веришь ему?

— Зачем он мне? Нодарий из крутых, а мы простые люди. Ничего меж нами не получится,— отмахнулась Светлана. И кивнув на прощанье, свернула на свою тропинку.

Яков ругал себя за нерешительность. Ведь вот хотел спросить, чем занята вечером, думал предложить пообщаться, погулять в звонких сумерках, но не получилось, язык будто онемел, и человек не насмелился навязать Светлане свое общество.

— Староват и лысоват! Зачем ей такой сдался?— гонит себя прочь от ворот коттеджа.

— Яша! Зайди на минуту! — зовет пожилой человек и, указав на огород, сказал:

— Во, как люди позаботились про меня! Весь урожай за одну ночь собрали. Ни одной картохи и морковки не оставили. Помогли от души! — смеялся человек ядовито.

— Конечно переселенцы! Кто ж еще! У них совесть в карманах не водится.

— У вас собака есть. Чего ж не отпустили?

— Заснул я крепко и не слышал! Что делать, сам проспал свой урожай. Обидно, все лето огород пестовал для кого-то!

Яков посмотрел, куда ведут следы с дедова огорода, заглянул за дом. Так и есть, картошка сушится, своей не сажали:

— Матвей! Слышь меня? Верни картошку деду, не доводи до беды! Второй раз напоминать не буду. Сумел взять, теперь отдай! Я проверю! Понял? — спросил мужика. Тот голову угнул. В глаза смотреть было стыдно.

Едва сделал несколько шагов, услышал женский плач, заглянул через забор. Увидел на ступеньках дома хозяйку, пожилую женщину, та голосила, кого-то звала.

— Варвара! Что случилось? — вошел во двор участковый.

— Сын пропал. Уже неделя, как ушел из дома, и нигде его нет. Всех друзей обошла, никто не видел моего мальца. Уж и не знаю, где искать? Живой он или нет? Весь поселок оббежала. Всех на ноги подняла. Да все впустую,— охала, обливалась слезами баба.

— Куда он пошел, к кому собирался?

— Ничего не сказал. Молча ушел.

— Поругались с ним?

— Ну, как обычно! Ничего особого. Только что попрекнула, что дома не помогает.

— Обозвала Федьку? Иль промолчала?

— Ну, козлом назвала, так что тут такого? Нынче это у мужиков заместо имени. Кто на такое обижается?

— Он просил что-нибудь купить?

— Ну, как всегда! На какую-то хренатень клянчил, что музыку крутит.

— Конечно, отказала и выговорила?

— Ох, только б воротился. Все куплю!

— Твой Федя где работает?

— Грузчиком на базе. Ой, и правда, а туда сходить и не догадалась, я ж позабыла, что работу не бросит.

— Варвара, не изводи мальца, не пили его. Иначе, и впрямь, насовсем от тебя уйдет. Ты только подумай, что он уже взрослый, не доставай его.

Генка Усачов никак не хотел возвращаться домой. Он устроился в углу склада на мешках. Работал в две смены и был доволен тем, что никто его не попрекает, не обзывает, не грузит мозги. Увидев мать, он попытался влезть под мешок, но поздно, баба заметила и подняла шум:

— Бездельник! Лоботряс! Лодырь! Мать хоть задушись в работе, ты не поможешь.

— Варвара! Прекрати позорить себя и сына! Не ори, не унижай! Иначе, впрямь, одна останешься. Уедет от тебя, и никто его не найдет. Поимей сердце к своему сыну. А что как Федор назовет тебя лентяйкой? Он в две смены работал. Какой же лодырь? Посмотри, над тобой вся бригада смеется! Ведь ты мать, а к сыну хуже мачехи относишься! — одернул бабу Яшка. Та мигом язык прикусила.

— Я ж тебе пельменев налепила,— подошла к Федьке.