Но его перебила мисс Грейвс.

— Мистер Лауд, вы, наверное, любите стихи? — спросила она. — У вас такой взгляд…

— Какой? — Джейк схватился за свой стакан.

— Задумчивый? — предположила Эйлин.

— Вдохновенный, — ответила подруга.

— Часа два по Сити-парку. Нет, час. Два мне не выдержать. Потом какая-нибудь скамеечка в тихом месте, под кустами, с которых за шиворот сыплются лепестки и голова болит от запаха. И тут уж до темноты. Фонари, вздохи и китайская пытка «придумай, что сказать».

— Нет, — коротко ответил Д.Э. Саммерс. — Простите, барышни, мне пора.

— Как пора? — чуть не заплакала мисс Грейвс. — Вы же только что пришли!

— И до свадьбы ни-ни. Так, что у нас есть? Сорок центов. Хватит, если игра будет короткой. А если повезет встретить Макса, так он и вовсе должен мне партию!

И бессердечный тип встал, с трудом скрывая облегчение.

— Дела, увы, дела! Страшно много дел. Не огорчайтесь, мисс, вас ждет Париж и модные салоны.

Он склонил голову в прощальном поклоне.

— Удачно провести вечер!

Р.Т. Козебродски тоже поднялся и джентльмены отошли на минутку, Ланс Э. Лауд передал компаньону газету, потом что-то, что тот небрежно сунул в карман брюк, и так, с руками в карманах, слушал. Потом кивнул, хлопнул мистера Лауда по плечу, кивая на столик, и тот удра… ушел.

— Эти поэтичные натуры такие застенчивые! — со всем возможным пафосом произнесла Эйлин. — Такие скрытные! Не переживай, Зои, он еще может вернуться. Он так иногда делает. Прибежит, посидит с четверть часа — и убежит. Потом снова. И опять. Вечно где-то носится.

— Да, — с озабоченным лицом, — подтвердил Реджинальд Козебродски. — Надеюсь, у него это пройдет. Когда-нибудь.

— Ничего не понимаю, — пробормотала мисс Грейвс. — Как-то это все странно.

— Конечно, странно! — согласился Р.Т. Козебродски. — Клянетесь хранить в секрете то, что сейчас услышите?

— Еще бы!

— Конечно, клянемся.

— Ну, только точно, никому не говорите!

Р.Т. понизил голос до таинственного шепота. Все трое сдвинулись за столиком.

— Так вот, — сострадательным тоном, вполголоса сказал Р.Т. Козебродски, — Ланс влюблен.

— Как? — испугались барышни.

— Да. Уже не первый год. У него уж если чувства, так насмерть.

— А кто… она? — Эйлин прищурилась на подругу.

— Она… — вздохнул Реджинальд… — Ну, она… Замужем она.

Девушки отпрянули.

— Ужасно! — сказала мисс Купер.

— Он… страдает? — спросила мисс Грейвс.

— Он? — Реджинальд Козебродски задумался. — Ужасно страдает.

И горько прибавил:

— Он надеется.

— Неизвестно, на что! — тон мисс Грейвс был категорическим.

— Да, именно, — прибавила Эйлин. — Ему же не на что!

— Она его старше, да? — продолжала допытываться мисс Грейвс.

— Ну, какая разница! — возмутился Р.Т. Козебродски. — Когда речь идет о любви, Натали, разве такая чепуха имеет значение?

— Значит, старше, — сделала вывод мисс Грейвс. — Старше, замужем и играет его чувствами.

— Да нет же! — обиделся за компаньона М.Р. — Она действительно его старше, ей лет, наверное, двадцать пять, но она… ну, просто не каждый раз может прийти на свидание. Сами понимаете, муж.

— Состоятельный, конечно? — усмехнулась мисс Грейвс, обрушивая ложечкой верхушку пирожного.

— Конечно, — подтвердил Р.Т. — В общем, дохлый номер.

Он откинулся на спинку стула.

— И как она… из себя? — поинтересовалась Эйлин.

— Вся из себя! — немедленно откликнулся ее ухажер. — Цаца — подойти страшно. Только Д… Ланс и решился.

Девушки обменялись понимающими взглядами.

— Тряпки, — сказала одна.

— И деньги, — согласилась другая.

— А имя у нее, — но это тоже секрет! — Реджинальд сделал страшные глаза, — неприличное!

— Да вы что! — хором вскричали девушки. — Какое? Мы никому не скажем!

— Такое неприличное, — продолжал молодой человек, — что она называет только свои инициалы: Ж.П.

Ж.П. двое джентльменов рисовали на пару. Волосы — белокурые, пышные и вьются, — без всяких споров взяли от Китти. Глаза — от актрисы из фильма «Леди или тигр?» Нос и скулы позаимствовали у греческой девчонки из прачечной. Рот и подбородок стали причиной довольно продолжительной дискуссии, но в итоге сошлись на мисс Ренни — кассирше в собственной, как компаньоны называли свою фабрику фильмов, богадельне. Ножки дамы сердца Д.Э. Саммерса получились чумазыми: кое-как приделали, перепробовав десяток лучших, от девчонок «Зигфильд Фоллис» с афиши, никак не могли остановиться. Талию Д.Э. изобразил сам — прикинув такую, чтобы можно было обхватить ладонями. Плечи пририсовал М.Р. — подразумевалось, что они нежные, как персик. На стратегическом месте ниже плеч в конце концов протерли дыру, и Дюк сказал, что так даже лучше: некоторая недосказанность, воля воображению и прочее. Руки… без рук решили обойтись.