Маллоу М. Р.
Шрифт:
Коуэн сел на койке.
– Ты что такое говоришь, а? — заревел он. — У меня сестра в Бостоне! Сестра, ты понял, козел бородатый?
И бросился на лысого с кулаками. Драки не получилось, потому что лысый отпихнул матроса и тот налетел на переборку.
– Сестра моя! — рыдал Коуэн, прикрываясь от посыпавшейся на него обуви, дождевиков и комбинезонов. — Трое детишек! Колин, Мэтт и Энгус!
В голову лысому полетел сапог.
– Колин! — следом полетел еще один. — Мэтт! Лысый увернулся, и сапог упал на одеяло.
– И Энгус! — проревел Коуэн, вырываясь из рук удерживающих его товарищей. — Пустите меня, я его убью, эту сволочь!
Но убивать никого не пошел, а повалился на палубу, заливаясь слезами и закрывая лицо.
– Колин, Мэтт и Энгус, ясно вам? Колин… Компаньоны подошли к нему и сели рядом. Лысый усмехнулся, глядя на эту картину и пригладил бородку.
– Эй, — Джейк потряс Коуэна за плечо, — моряк! Ты что это сопли распустил?
В этот момент в кубрике появился новый второй помощник — Манта, с сообщением о том, что сборище окончено. Матросы с «Калифорнии», не скрывая сожаления, покидали кубрик.
Ирландец замотал головой и стал подниматься.
– А ведь прав козел бородатый, — произнес он тускло почти совсем трезвым голосом. — Прав он, чего. Никому я не нужен. И Айлин не нужен. И малышам ее. Ни-ко-му…
Он хлопнул Джейка по спине.
– Ни кола, ни двора, так-то, парень. Песчинка — как там он сказал? В океане, да. Умру, так не заплачет никто.
– Ничего подобного! — возмутился Дюк.
– А? — Коуэн повернулся и взъерошил М.Р. кудри.
– Хороший ты парень, юнга, что надо. А только все равно… Он вытер широкой ладонью лицо, раззявил мокрый рот
и заголосил:
– Умру ведь, так никто и не заплачет!
– Я заплачу, — благородно пообещал М.Р.
– И я, — откликнулся его компаньон. — Мы оба заплачем.
– А я — так неделю рыдать буду! — гыкнул Коварик из-за стола.
– Каждый вечер кружечку за помин души, — поддержал Кангас. — Если только…
Он рыгнул.
– Если только не забудем!
– Ну что ты, разве так можно, — рассудительно заметил Крыса. — Забыть о выпивке, придумал тоже!
Команда загоготала. Коуэн высморкался и, пошатываясь, направился к трапу.
– Один из множества ор-р-р-ганизмов, — он покачал головой, остановившись на минутку, — ни вреда, ни пользы. Так-то, ребята. Считай, и нет меня вовсе.
С этими словами матрос выбрался из кубрика. С палубы послышался свист ветра, хлопнула крышка люка и все стихло.
– Ну, и мне пора, — сказал Дюк, поднимаясь.
Д.Э. тоже встал, чтобы немного проводить компаньона.
На палубе, неподалеку от рулевого отделения, обнаружился Коуэн. Он стоял у самого борта, не обращая внимания на бьющий в лицо ветер и снежную пыль, и вглядывался в ледяной сумрак. Искатели приключений тоже посмотрели на эту картину.
Ирландец вдруг содрал с голову шапку, отшвырнул ее, затем поставил ногу на планширь, взялся за вантину… У компаньонов перехватило дыхание. В три прыжка добрались они до борта.
– Эх, — Коуэн тоскливо покачал головой, снимая ногу с планширя, — даже на это пороху не хватило. Никудышный, видать, я человек. Правильно тот парень сказал, ох, правильно. Скотина он, скажу я вам, преизрядная, а человек умный. Да.
И, не слушая утешений, побрел назад, в кубрик. Искатели приключений проводили его глазами, вздохнули и простились.
– Надо за ним приглядывать, — глубокомысленно заметил М.Р. — Мало ли что.
Глава девятнадцатая, чрезвычайно поэтическая
Наутро снова выглянуло солнце, словно не было никаких ветров и бурь. Погода наладилась. Выразилось это, правда, только в том, что небо из пасмурного стало бледно-голубым. Все прочее осталось прежним: серые скалы и серый океан. Этого слабого света было недостаточно для того, чтобы придать яркости здешним краскам. Но уже после обеда солнце набрало силу, небесная голубизна стала ярче, и выше, и прозрачнее, и от этого казалась бескрайней, бесконечной, неподвластной даже времени. Убирая каюту, М.Р. крутился вокруг капитанского стола с картами, пытаясь узнать, сколько еще предстоит здесь пробыть. Коуэн опять был весел, беспечен и болтлив.
– Я — за борт? — удивился он, когда Д.Э. завел разговор о вчерашнем. — Вот же набрался-то. Не бери в голову, матрос. Я вон как-то чертей спьяну ловил. Маленькие такие, кусачие, так по столу и бегали! Рожи злющие, сморщенные, вот такие!
Старый моряк поймал черта на рукаве Джейка и скорчил гримасу. Тот хохотнул, щелчком отправил черта в спину проходившего мимо капитана Бабриджа и продолжил возиться с такелажем, стараясь при этом не нагибаться слишком низко и ни на что, по возможности, не присаживаться. Ящики, бухты и тумбы кнехта он презирал как никогда.