Забыть о стерильности мы не успели: пришел папа Алины. Это занятие трудно назвать уроком. Пусть даже «папиным». Не урок это был, а звездный час пропаганды медицинского труда. Папа Алины принес в класс настоящие хирургические инструменты — кучу ужасающих орудий, как на картинках к статьям про средневековую инквизицию. И все по очереди вдевали какую-то особую нитку в изогнутую невероятным образом хирургическую иголку, учились что-то зажимать карцангами и делать ватные тампоны. Затем Алинин папа на глазах у детей приготовил гипсовую смесь и продемонстрировал, как она накладывается. На Алине.

Все закричали: «И я хочу! И я хочу!» Гипса больше не оказалось. Зато бинтов — в достатке. В результате каждый обзавелся симпатичной повязкой на различных частях тела. Общий вид класса стал напоминать кадры из фильма про госпиталь времен Отечественной войны. Не успели все толком перевязаться, как прозвенел звонок. Детям было жалко расставаться с повязками, и они стали просить: «Можно нам так пойти на завтрак?» Я уступила — для закрепления педагогического эффекта.

Мы построились и вышли в школьный коридор: «Шел отряд по бережку…» На горизонте появилась школьная медсестра. Ее реакция была не вполне адекватной: она замерла на месте и побледнела.

Я объяснила, что у нас только что прошел урок по оказанию первой помощи пострадавшим.

Я помогала Алининому папе накладывать некоторые повязки и очень гордилась тем, что умею это делать. Зря у нас, что ли, в институте была военная кафедра?

Еще был урок Петиного папы.

Петин папа работает в банке. Казалось, что там может быть интересного, кроме грабителей? Оказывается, может. Петин папа принес в класс чудо-чемоданчик, который позволяет видеть деньги «насквозь», так что можно, понять фальшивые они или нет. Оказывается, деньги многослойные. Под особым лучом на них, как в волшебном кино, проступают диковинные картинки. Если, конечно, купюры подлинные. Весь урок мы этим и занимались — просвечивали деньги разными способами и разглядывали водяные знаки. Заодно узнали много любопытного о фальшивомонетчиках: что за люди, когда появились и почему их занятие не приветствуется государством.

Не знаю, как дети, а я теперь совершенно иначе буду прикасаться к деньгам…

Вот такая получилась энциклопедия жизни. Познавательно-зажигательная.

Тут, конечно, есть тонкий момент.

Те, чьи папы вели уроки, очень ими гордились.

Но бывает, что папы нет. Это обстоятельство нужно всегда держать в голове, иначе в энциклопедии обнаружатся вырванные листы. Поэтому отступление от принципов неизбежно. Дедушка — замечательный вариант. Старший брат — тоже. А если нет ни дедушки, ни брата, придется впустить в заповедный круг бабушку или маму. В конце концов им тоже есть что рассказать-показать.

Хотя педагогике очень нужны мужчины, занимаются ею по преимуществу женщины.

Я приехала в Швецию за уроком «свободного воспитания».

Мне сказали, что я ничего в этом не понимаю — ни в свободе, ни в демократии. Да и в воспитании тоже.

Вот увижу Пера и тогда, может быть, пойму.

Может быть. Что-нибудь.

А так я даже и человеком до конца не могу считаться.

В общем, в конце концов я оказалась в Швеции, в каком-то затерянном месте, где были лишь лес и камни. Такие огромные валуны с моховыми бородами. Они обнаруживались везде, в самых неожиданных местах. Вот идешь ты по лесу, и вдруг между соснами лежит такой камень — в напоминание, что люди — молокососы, хотя и воображают о себе невесть что.

Среди сосен и валунов стоит школьный поселок. Но если не знать, что это именно школьный поселок, ни за что не догадаешься, что здесь стоит. Деревянные бараки на фоне средневековых развалин. То ли остатки деревни после нашествия вражеских рыцарей, то ли свергнувшее феодала поселение свободных мастеров. А над всем этим подвешено огромное количество веревок — очень толстых и потоньше, на манер тарзанок. Такая паутина таинственного назначения. Воздушные пути.

Это не шутка. По веревкам в разных направлениях передвигаются дети. Конечно, они могут ходить и по земле. Но могут и по веревкам. Зависит от настроения. Мне сказали, учителя тоже так могут. В смысле, передвигаться по веревкам. Из барака в барак. Или в столовую. Вот сидишь ты, к примеру, на сосне и медитируешь. А тут время обеда подходит. Чтобы не было резкого перепада давления в образе мыслей, ты не спускаешься на дорожку, а хватаешься за ближайшую веревку и прыгаешь. На другую сосну. Или на крышу. А с этой крыши на крышу столовой, то есть до пункта назначения.

Крыши тут вполне обжиты. Карлсон отдыхает. Хотя он родился в Швеции. Может, у него были образцы для подражания?

Наша учебная группа приехала поздно вечером. Нас поселили в деревянном бараке. Мы сдвинули деревянные столы и разложили на них свои спальники. Вполне привычная походная ситуация. С претензией на удобства: спишь все-таки не на полу.

Позже выяснилось, что это никакой не барак. Это школьное здание. Просто построенное по принципу «природосообразности и естественности»: все-все-все деревянное, отопление дровяное, освещение свечное.

Но это к слову. Утром я проснулась от страшного грохота над головой. Выскакиваю на улицу и вижу: на нашей крыше толпятся дети всех размеров. И не просто так толпятся, а в очереди стоят. К стартовой линии. Как подойдет их очередь, они разбегаются и прыгают с крыши на крышу. Наша-то крыша плоская, а та, куда прыгают, двускатная: перепрыгнув, попадаешь на карниз. И надо как-то там ухватиться и вскарабкаться до конька. Что потом происходит, не видно. Возможно, потом они катятся по скату крыши, как с горки.