Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1
вернуться

Гейнцельман Анатолий Соломонович
Шрифт:

БЕССМЕРТИЕ

Блуждает луч, пленяющий нас ночью, От этих звезд десятки тысяч лет, Прокладывая путь в созвездьях точный, Вливаясь в глаз твой, мыслящий поэт. Ты убежден, что в край блаженства Отчий Попасть тебе, ничтожному, не след, Что нет для душ дороги к средоточью, Что нет потустороннего побед. Но голос сердца не сдается всё же, Его закон – фантазии закон. А он велит лететь – до смерти ложа – Через квадраты темные окон, По вертикали прямо к трону Божью, На творчества лазурный Геликон. 1923

ЖИВОПИСЬ

Сегодня я, коленопреклоненный, Писал свое излюбленное море, – Скалы Петра, закатом озаренный, Хребет могучий в голубом просторе. О, Боже, Ты – художник изощренный! Как пьяные менады в диком хоре, Мелькают краски в оргии бессонной, И лишь с молитвой, – в неустанном споре С упорной формой, – кое­как на лист Их акварелью скромной закрепишь. Смотри, я примитивен, робок, чист: Благоговейней пред тобой камыш Не преклонялся, чем дитя­артист, И Ты его с улыбкою простишь!

ЛЮДИ

Текут, бегут, как волны, поколенья, И в этих волнах – капелька простая Ты, человек, хотя бы сновиденья Ты создавал, на берега взлетая. Твои великолепные селенья, Резца и кисти келия святая, И детской мысли нашей достиженья, – Всё, как морозные цветы растая, Исчезнет снова в бездне голубой. Мы – пена все от мала до велика, В содружестве, наедине с собой, И сколько б мы ни поднимали крика, – Не по плечу нам с истиною бой, Мы – голубые пенистые блики! 1926

ГРААЛЬ

Приляг в траву сожженную лучами, Войдя в заглохший меж оливок сад, И безразличными сорви руками В камнях цветок засохший – наугад. И посмотри, какими чудесами Исполнен выцветший его наряд! Срисуй его немногими штрихами: Меж Парфенона стройных колоннад, Гармонии великолепней этой, Не выявили зодчие, мой брат! Взгляни на кубок, тернием одетый, – Стекла муранского он во сто крат Ажурней: миннезингером воспетый, Он чашей будет принят в Монсальват!

ГАРМОНИЯ

Подайте мне коробку акварели, Или букет из ароматных слов, Или меланхолической свирели Блестящий бисер: я творить готов. Неизъяснимого я полон хмеля, Плечом – темницы вышиблен засов, Фантазия на легкой каравелле Уже последний отдала швартов. Слова ли, звуки ль, красочные ль пятна, – Мне всё равно, как всё равно – о чем. Были б созвучья, – радость необъятна! Где есть гармония, там Божий Дом, Там всё – правдоподобно и понятно, – Там синий Ангел шелестит крылом!

УТРО

Люблю у моря ласковое лето: Как мать, оно заботится о нас. Уже призыв червленого голета Звучит в окно и будит в ранний час. Скорей! Скорей! Серебряной одето Фатою море, палевый атлас Повсюду зыблется. На грудь поэта Главу склоняет вдумчивую Спас, И Тайной Вечери лучистый кубок Ему с улыбкой грустной подает... И кажется ему, что не обрубок Бесцельный по морю тогда плывет, И звонкий слышит он полет голубок У Рая отыскавшихся ворот.

ЖАЛО СМЕРТИ

Как странно это всё, как это странно! Вот я нагой на солнышке лежу И жадными глазами неустанно На таинство лазурное гляжу. А завтра так же дымчато, туманно Всё будет: небо, океан внизу, А я безгласный буду, бездыханный, И время заметет мою межу. И для меня как будто не бывало Вокруг всех этих красочных чудес, И дымчатого Тайны покрывала Как будто я не колыхал завес! Нелепо, Смерть, твое слепое жало, И быть не может, чтоб я весь исчез!

АГАВЫ

На пламенной скале в жемчужной пене, Где задохнулись бы простые травы, Где даже козы сбили бы колени, – Стальные, грозные растут агавы. Растут и любят – в жемчугов оправе – Один лишь раз, не ведая измены, Затем сухие опускают главы, Мечам подобные, на склонов стены. Но канделябр – столпом из малахита – Подъемлется от ревностной любви, И сотнями свечей его увита Вершина гордая; и вся в крови Стекающей – скала, и ей омыта. Люби как он – и выспренно живи!